В этот счастливый миг благое пожелание превратилось едва ли не в проклятие: за одну ночь он испытал все блага жизни, которых пожелал ему сын, кроме одного. И он почти не сомневался в том, что от неизбежной смерти его теперь отделяла лишь не состоявшаяся еще драка, его последняя битва с врагом.
Дугхалл поежился, разрушив тем самым чары этой ночи и этого блаженства. Женщина повернулась к нему с улыбкой, но в улыбке ее была и печаль.
- Какая чудная нам выпала ночь, - сказала она негромко. - Но теперь нас ждут дневные труды. Мне пора возвращаться.
Он кивнул и порывисто прильнул к ее губам.
- Такой ночи не было в моей жизни уже многие-многие годы, - прошептал Дугхалл. Погладив ее левую руку, он добавил: - Спасибо тебе. Быть может...
Он собирался сказать, быть может, это мгновение когда-нибудь повторится, но вовремя остановил себя. Мгновения никогда не повторяются. Сейчас они вернутся обратно, к аэриблю, и она вновь станет воином, а он одним из членов Семьи, которую она охраняет. И между ними не протянется тропка, по которой можно будет иногда ходить, ведь для дорожки этой нет места в мире, где они живут. Одну-единственную ночь они были равны - двое чудом выживших людей, радующихся жизни на скалистом берегу. Но восход солнца вернул их в привычный мир. Печально улыбнувшись, она ответила поцелуем:
- Я всегда буду помнить эту ночь. Всегда. Кивнув, он ответил комплиментом:
- И я тоже, моя красавица.
Он не стал спрашивать ее имени: его нетрудно будет узнать в самое ближайшее время, и когда оно станет известно ему, эта женщина навсегда поселится в его сердце. Но он никогда не станет называть ее имя вслух. Одевшись, они спустились со скалы и направились вдаль от берега - к сапогам, лежавшим у крайней отметки приливов. Они вытряхнули из обуви крошечных голубых крабов, устроивших себе там ночлег, со смехом обулись и неторопливо зашагали к аэриблю.
- Я знаю, что его здесь нет, - сказал Ян, - но дело не ждет. Куда он подевался?
Кейт в точности знала, где находился Дугхалл, знала и то, чем он занимался все эти ночные часы.
- Он скоро вернется. А что случилось?
- Алви попросила меня привести его к ней. То, что она узнала у дороги, не предвещает нам ничего хорошего. Алви испугана и ждет там же, у дороги. Она сказала, что может рассказать о том, что ей стало известно, но не хочет повторять это перед каждым в отдельности.
Кейт поднялась.
- Я схожу за ним, - сказала она, но идти ей не пришлось. Дугхалл уже подходил к лагерю, и улыбка еще не до конца сошла с его губ. Но в тот же миг Кейт с горечью увидела, как улыбка эта вдруг исчезла и печаль, проступившая в глазах Дугхалла, наполнила ее душу жалостью к дяде. Тем не менее Алви и ее новости - какими бы они ни оказались - ждать не могли.
Ян повел их обоих к дороге - к маленькой девочке, стоявшей на ней.
- Вот и мы, - сказал Дугхалл. - Что ты обнаружила, дитя мое?
- Идет беда, - ответила она. - И у нее чересчур много ног. Дорога кричит о муках умирающих и плачет по погибшим. Она говорит мне о страданиях, страхе и смерти, но не от болезни. Идет война.
- А откуда приближается война? - спросил Дугхалл. Кейт заметила, как сжались его губы; лицо дяди превратилось в маску спокойствия, однако она чувствовала исходивший от него запах страха.
- Оттуда, - сказала Алви, указывая на юго-восток. Туда, где находились вместе с войском сыновья Дугхалла.
- Что еще сказала тебе дорога? - спросил он. Голос его дрогнул, хотя он и попытался скрыть это.
- Можешь ли ты сказать, кто жив, а кто умер? Алви качнула головой:
- Все убитые незнакомы мне, и сейчас они слишком далеко от нас. Одиночные голоса утопают в общем шуме. - Помедлив немного, она продолжила: - Я могу сказать лишь, что многие бегут, спасая свою жизнь, а другие преследуют их. И ничего больше, кроме того, что они движутся прямо на нас.
Ян и Кейт обменялись взглядами.
- Это и есть то нападение, о котором ты говорил? - спросила Кейт дядю.
- Наверное, да, - ответил Дугхалл. - Так говорит мое сердце. И нутро тоже. Придется мне провести некоторое время за зандой, и когда я закончу гадание, все станет ясным.
Он направился к лагерю, а Кейт нагнулась и крепко обняла Алви:
- Как ты себя чувствуешь?
- Мне жаль, что мой отец не был хорошим человеком, - ответила та. - Но мне хотелось бы, чтобы он остался в живых и чтобы у меня был человек, которого можно любить.
- Я знаю. Мне очень жаль.
- Я пыталась уловить какой-нибудь знак от него, когда узнала, что к нам приближается война, - продолжила Алви. - Я хотела отыскать его душу... узнать, видит ли он меня. Ищет ли. - Слезы бежали по щекам девочки, и голос ее дрожал. - Я хотела убедиться в том, что он любил меня. Ведь он пришел за мной.
- Алви, за всю жизнь он не знал ничего лучшего, чем ты, - уверяла ее Кейт. - Он любил тебя. Я слышу внутри себя его голос и могу прикоснуться к его воспоминаниям. Ты занимала в его сердце особенное место. Его мысли о тебе были по-настоящему чисты и добры. Верь мне.
Глава 44
Дугхалл отправился со своей зандой на скалу - ту, на которой провел ночь с женщиной. Он разложил черный шелк на сглаженной ветрами и дождями поверхности камня и сел скрестив ноги и зажав серебряные монеты в левой руке.
Все, что мы делаем в жизни, бывает в первый и в последний раз. Обычно мы помним первый и редко подозреваем, что последний окажется последним. Слова Винсалиса, предваряющие его "Книгу мук". Эта фраза навсегда осталась в его памяти. Солнце согревало его лицо, ритмичный шум прибоя и запах соленой воды успокаивали, а негромкие крики береговых птиц, сновавших у края воды и отбегавших от нее, словно в опасении замочить ноги, казалось, лишь подчеркивали значимость мгновения, одновременно и блаженного, и страшного.
Помолодев телом, в душе он по-прежнему оставался стариком, наделенным старческой памятью и страхами. В юности, делая что-то, не думаешь о том, что, возможно, занимаешься этим в последний раз; к старикам подобные мысли приходят нередко. И Дугхаллу сейчас казалось, что таких ночей, как прошедшая, в его жизни больше не будет.