– Может, предпочитаете, чтобы я принесла вам завтрак в другую комнату? Комнату для завтраков, например?
Он стал еще угрюмее.
– Я съем его тут.
Длинные смуглые пальцы начали выстукивать нетерпеливую дробь на деревянном столе.
– Пожалуйста, попытайтесь набраться терпения. Я допью кофе, а затем приготовлю для нас вдоволь яичницы с беконом.
Джек уставился на нее, прикидывая, уволить ли ее немедля или подождать, пока она доготовит завтрак. Яйца были пожарены так, как ему нравилось, бекон – хрустящее совершенство, а лучшего кофе он не пил уже несколько месяцев. Но он не какой-то жалкий школяр, как она, похоже, себе вообразила – он хозяин дома!
Губы Джека дернулись, сопротивляясь неожиданному веселью. Он с сожалением осознал, что кулинарные способности служанки серьезно подорвали его власть и решимость. Солдат его отряда изумило бы такое попустительское отношение к этой маленькой нахалке, но они не пили ее кофе и не смотрели в эти выразительные серо-зеленые глаза. Да к тому же они не несли ее по лестнице и не чувствовали, насколько она хрупкая, не знали, что она голодала. Он не может ее уволить – это все равно, что спасти полуутопленного котенка, а затем дать ему пинка.
Девушка села напротив него за кухонный стол. Джек снова напрягся, когда она пристально уставилась ему в лицо.
– Значит, – произнесла она, – это вы были вчера вечером в моей спальне.
Его рот резко сжался, а лицо потемнело от горького цинизма. В чем она собирается его обвинить?
– Когда я проснулась сегодня утром, не могла вспомнить, как добралась до кровати. Я подумала, что видела Джемми, но теперь, когда я вас увидела, все прояснилось.
Кейт не заметила его напряжения и окаменевшего взгляда.
– Джемми тоже был ранен штыком, и в то же самое место, но его рана оказалась ужасно заражена. Ваша же великолепно зажила, правда?
Она встала, с наслаждением потянулась и улыбнулась:
– Разве кофе не замечателен? Я чувствую себя так, словно заново родилась, а потому прощаю ваше бесстыдное воровство моего завтрака и приготовлю еще немного для нас обоих.
Он уставился на нее в ошеломленном молчании. Да кто же она такая, дьявол раздери, эта дерзкая, пообтрепавшаяся, удивительно хладнокровная девица с огромными прекрасными глазами? И как она могла узнать штыковую рану и, более того, спокойно смотреть на его обезображенную щеку, когда каждая, каждая женщина, стоило ей взглянуть на нее, дрожала от ужаса, или принималась плакать, или же просто избегала смотреть на него? Да, симпатичной его щеку не назовешь – зеркало тому свидетель.
Наблюдая, как худенькое тело уверенно и со знанием дела снует по кухне, Джек размышлял, кто он такой, черт его побери, этот Джемми, которого она все время упоминает? Джемми со шрамами, который, очевидно, был вполне уместен в ее спальне!
Они как раз прикончили яичницу с беконом и кофе, когда открылась наружная дверь, и вошел черноволосый коренастый мужчина. Он окинул взглядом фигурку Кейт, и его смуглое лицо осветила ослепительно белая улыбка:
– Senorita.
Кейт слегка улыбнулась и приветственно склонила голову. Мужчина втянул носом воздух и издал длинный проникновенный вздох:
– Ах, кофе.
Кейт хихикнула:
– Хотите чашечку, сэр?
– Senoritaочень любезна, – белая улыбка расплылась на загорелом лице, и он снова поклонился.
У Кейт показались ямочки на щеках:
– Тогда прошу садиться, сэр, я принесу вам чашку, – и она отправилась за кофейником.
Мужчины заговорили на испанском. Кейт слегка насторожилась. За три года, проведенных в Испании и Португалии, она научилась довольно бегло изъясняться на обоих языках. Она понимала каждое слово, произносимое мужчинами. И была не в восторге.
– Итак, майор Джек, кто же это такая – маленькая коричневая мышка с симпатичными глазками, перепачканным личиком и в ужасной одежке?
Кейт всмотрелась в свое отражение в ложке и протерла лицо чистым кухонным полотенцем.
– Проклятье, Карлос, если бы я знал. Какая-то служанка моей бабушки, – произнес он безразличным, скучающим тоном.
По полу проскрипел стул, и в ее направлении послышались шаги. Кейт склонилась над горшками, а затем нервно подскочила, когда теплая рука слегка тронула ее за плечо. Она быстро повернулась и увидела, как с высоты на нее взирает пара темно-синих с веселыми искорками глаз. Он находит забавным пугать ее? Или заметил чистое лицо? Она покраснела.
– Будьте добры… – Он подвинул ее, наклонился, взял горящий прут из очага, зажег сигару и возвратился к столу, тяжело хромая.
– Нервная, не так ли, эта маленькая мышка? – спросил Карлос на испанском.
Кейт прямо-таки чувствовала пожатие широких плеч.
– И худая.
– Вероятно, много недель плохо ела, – согласился глубокий голос. – Не знаю, что нужно моей бабушке от этой маленькой бродяжки.
Кейт вспыхнула от унижения. Неужели все так очевидно?
Карлос продолжал:
– И все же миловидная. Прекрасные глазки. Хотя немного мяса ее костям не помешает. Люблю, когда в женщине чувствуется женщина.
– Ты слишком много думаешь о женщинах, – проворчал Джек Карстерз.
– Ах, майор Джек, вам ли говорить, с вашим-то прекрасным лицом и грешными синими глазами, по которым вздыхают все леди.
Рука Джека бессознательно нашла изуродованную щеку.
– Ах, майор Джек, небольшая царапина ни за что не убережет вас от внимания дам. Она только…
– Карлос, заткнись, – отрывисто рявкнул Джек.
Возникла короткая пауза. Кейт подкинула в огонь дров, ее лицо покрылось румянцем.
– Да, – продолжал Карлос, – эта маленькая птичка нынче плоская, что доска, но на вашей доброй английской говядине изгибы ее фигуры округлятся – о, да, они станут более аппетитными.
Его тихий смех захлестнул отвердевшее тело Кейт. Как они смеют обсуждать ее подобным образом? Она не наивная девчонка, нет, однако им об этом не известно.
Путешествуя с армией, нельзя остаться в полном, столь необходимом для незамужней английской леди, неведении насчет мужчин. Однако она почти все время находилась под защитой отца и братьев, и даже больше – защитой солдат, которые их знали. Кейт свободно передвигалась в расположении войск, ухаживая за раненными, помогая писать письма их любимым, раздавая суп и веселые приветствия, зная о том, что никто из них не нанесет ей того оскорбления, какое теперь она вынуждена сносить в доме так называемого английского джентльмена! Пусть и на чужом языке.
Разумеется, учитывая то, как она покинула Пиренейский полуостров, Кейт уже должна была привыкнуть к такого рода оскорблениям, – но ведь эти мужчины ничего об этом не знали. Но она не привыкла к оскорблениям и привыкать не собиралась!
Голос Карлоса снова пробился в ее сознание:
– И когда эти округлости действительно появятся, майор Джек, я буду первым, кто станет им поклоняться. Я, Карлос Мигель Ривьера.
– Довольно! – голос Джека стал неожиданно резок. – Ничего подобного делать ты не будешь.
– Ах, майор Джек… – его улыбка расцвела пониманием, -…вы оставляете эту маленькую мышку себе, не так ли?
– Вовсе нет, – в бешенстве выкрикнул Джек. – Я не завожу шашни с костлявыми кухонными служанками. Но и ты не будешь распускать перед ней свой хвост. Она… она – служанка моей бабушки… и ты не должен за ней ухлестывать, понятно?
Всем в Колдстримской гвардии был знаком этот особенный тон, и никто не осмеливался огрызнуться в ответ или не повиноваться. Карлос поднял руки в примирительном жесте.
– Нет, нет, разумеется, нет, майор Джек. Я ни за что не стану приставать к девчонке, никогда, обещаю, – его голос звучал успокаивающе и дружелюбно, однако же, злой гений побудил его добавить: – Она вся ваша, майор Джек, целиком ваша.