Она честно призналась себе, что просто боится работорговца. И дело не в специфике товара и даже не в том допросе, который тот учинил ей вчера вечером. Просто Ника уже вдоволь насмотрелась на подобных альфа-самцов, уверенных, что весь мир существует исключительно для их личного употребления. Девушка знала, как болезненно самолюбивы данные субъекты, и понимала, что простой отказ может сильно ранить тонкую душу Туна Ралия.
Выход из этой ситуации, сама того не желая, подсказала невольница. И теперь её хозяйка надеялась выпутаться с помощью измождённого внешнего вида и синих кругов вокруг глаз от недосыпания.
— Доброе утро, госпожа Юлиса! — громко поприветствовал путешественницу верховой. — Господин Тун Ралий просил меня узнать, вы едете с нами?
— Здравствуйте, господин Тулин, — чуть поклонилась Ника. — Передайте господину Туну Ралию мою благодарность, но, к сожалению, я не могу принять его предложение. Мне нездоровится. Пользуясь тем, что мои спутники…
Она сделала красноречивый жест в сторону артистов, с интересом следивших за их беседой.
— Задержатся в Каане, я тоже решила остаться и немного отдохнуть.
— У господина Ралия с собой искусный лекарь, — с сочувствием проговорил собеседник. — Быть может, прислать его к вам, госпожа Юлиса?
— Не нужно беспокоиться, господин Тулин, — заверила девушка наёмника. — Я нуждаюсь только в покое.
— Как пожелаете, — пожал затянутыми в кожу плечами мужчина. — Тогда прощайте, и пусть Пелкс пошлёт вам выздоровление!
— Прощайте, господин Тулин, — отозвалась путешественница. — Надеюсь, что небожители и вас не оставят своими милостями.
Развернув коня, всадник погнал его к повозкам каравана.
— Тун Ралий — богатый и влиятельный человек, госпожа Юлиса, — тихо пробормотал Гу Менсин. — Говорят, у него есть знатные друзья в Империи.
— Даже если это так, господин Гу Менсин, — девушка пристально взглянула на толстяка. — Я действительно неважно себя чувствую.
Неопределённо хмыкнув, собеседник обернулся к артистам, и махнув рукой, направился в деревню, важно выпятив брюхо. За ним, прихватив корзины, поспешили Ун Керат и Анний Мар.
А к хозяйке робко приблизилась Риата.
— Вы из-за меня не поехали с ними, госпожа? — пролепетала она, опустив глаза.
— Не только, — покачала головой Ника. — Не хочу иметь дел с работорговцами.
Она хотела добавить, что Глар Сасс тоже не внушает ей доверия, но замерла, знаком велев рабыне помолчать.
Актёры, неспешно шагавшие к деревне, вдруг бросились бежать, криками и взмахами рук стараясь привлечь внимание пассажиров выехавшей из ворот повозки, в которых девушка с удивлением узнала старейшину и его сына. Видимо, повинуясь приказу отца, тот натянул поводья, остановив торопливо трусившего ослика.
Между Хромым Хемоном и артистами завязался оживлённый разговор, сопровождавшийся энергичными жестами и тряской бород. Внезапно Гу Менсин, как-то резко успокоившись, поклонился, а тележка покатила догонять удалявшийся купеческий караван.
"Странно, — хмыкнула про себя путешественница. — У людей свадьба на носу, а они куда-то покатили ни свет, ни заря?"
Глава урбы вернулся примерно через час. Пока Ун Керат и Анний Мар выкладывали из корзин сушёную рыбу, лук, чеснок, капусту и прочие продукты, Гу Менсин щедро потчевал артистов новостями.
Хромой Хемон с Мапатом отправились в Меведу за невестой и её родителями, пообещав вернуться завтра к вечеру. Подтвердив все вчерашние договорённости, каанский старейшина категорически отказался платить деньгами, пообещав щедро кормить артистов и снабдить их едой в дорогу.
Не всем пришёлся по душе подобный гонорар. Корин Палл заявил, что деревенские получили от купцов и наёмников кучу серебра, а для служителей Нолипа, небесного покровителя театров, даже меди пожалели. Распаляясь все больше и больше, артист кричал, что лишь невольники работают только за еду. На что Гу Менсин резонно возражал, что полученные здесь продукты помогут им сэкономить деньги в Меведе.
Слушая их страстный диалог, Ника отчаянно зевала. Едва не вывернув в очередной раз челюсть, она громко осведомилась:
— Мы так и будем здесь стоять или переедем в деревню?
— Хромой Хемон сказал, что вечером за нами придут и разведут по домам, — поспешно сообщил толстяк, весьма довольный тем, что может отвлечься от перебранки. — Там мы будем ночевать, но питаться из своего котла.
Понимающе кивнув, девушка вспомнила убогую обстановку жилища старейшины и решила спать в фургоне, а вот Риата пусть воспользуется гостеприимством добрых жителей Кааны.