Попивая мелкими глотками совсем недурственное винцо, молодой человек гордо расправил плечи, вспомнив, как заставил сановного собеседника смутиться, напомнив о законах Империи, которые обязаны соблюдать даже верховный жрец Дрина, и продемонстрировал подписанное эдилом разрешение на посещение тюрьмы Олкадом Ротаном Велусом, адвокатом девицы Ники, обвиняемой в святотатстве.
Возможно, с преосвященным сыграло злую шутку раздражение, или он просто хотел как можно быстрее отделаться от докучливого посетителя, только высказанные им претензии к госпоже Юлисе звучали настолько расплывчато и неопределённо, что писец опешил, решив, будто тот намеренно вводит его в заблуждение. Вот только какие-либо дополнительные сведения Клеар отказался дать, при этом издевательски ссылаясь на закон.
— На суде всё узнаешь, — ядовито улыбаясь тонкими губами, сказал он. — А сейчас мне некогда. Сами уйдёте, или приказать рабам вас проводить?
Сохраняя достоинство, Ротан гордо удалился, не обращая внимание на кривые ухмылки невольников верховного жреца. Считая Нику Юлису Террину далеко неглупой девушкой, он понимал, что та явно не удовлетворится подобной формулировкой, ибо фактически Клеар так ничего и не сказал. И как на основании таких пустых слов строить защиту?
В робкой надежде получить хоть какие-то дополнительные сведения, Олкад заглянул в базилику (здание, где заседал городской совет, хранились архивы, и в непогоду проводились заседания суда). Увы, но его встретили только массивные двери, всё ещё закрытые по случаю дриниар.
В конец расстроенный писец отправился домой, намереваясь сосредоточиться на составлении речи, в которой собирался разжалобить сердца судей и зрителей рассказом о тяжкой доле дочери Лация Юлиса Агилиса.
Но перед этим в поисках вдохновения или в растерянности решил немного побродить по форуму, полюбоваться на скульптуры, некоторые из них вполне могли бы украсить даже площади Радла, и послушать, о чём судачат праздно шатающиеся гуляки.
Очень скоро он с удивлением обнаружил, что выдвинутое самим Клеаром обвинение в святотатстве, довольно редко встречавшееся в последнее время, мало кого интересует. Люди во всю обсуждали речь Сула Опуса Лирта, в которой тот, описывая жуткое состояние городского хозяйства: разбитые улицы, старый водопровод, до сих пор недостроенный ипподром; ясно намекал на некие злоупотребления нынешних магистратов, получавших особо выгодные подряды за счёт городской казны.
Только проходя мимо небольшой группки горожан, собравшихся возле лестницы, ведущей в храм Дрина, молодой человек услышал обрывки разговора о святотатстве. Какой-то немолодой мужчина в застиранном плаще поверх старой, аккуратно зашитой туники с жаром доказывал, что соседи из Музаллы, завидуя богатству Этригии, которой покровительствует сам владыка недр, наполняющий их шахты серебром, свинцом и оловом, заслали какую-то безродную бродяжку, чтобы испортить таинство церемонии и вызвать гнев великого Дрина. Но другой не менее скромно одетый мужчина мрачным шёпотом сообщал, что та девица — на самом деле внучка одного из рабов, посаженных на кол после подавления восстания рудокопов. Будто бы через столько лет она пришла отомстить за своего деда, являвшегося не то царём, не то вождём какого-то варварского народа.
Остановившийся возле Олкада юноша в меховой безрукавке робко предположил, что девушка могла оказаться возле священной горы совершенно случайно. На что собравшиеся дружно заорали, и парень поспешно удалился.
А Ротан понял, что судьба свела его с членами "общества Дрина" или "неистовыми". Похоже, никого кроме них история с обвинением Юлисы в святотатстве сильно не интересовала. Притворившись ничего не знающим зевакой, писец попробовал выяснить подробности столь ужасного деяния у истинных почитателей владыки недр. Однако, ничего кроме глупых слухов не услышал. Не раз участвуя в судебных процессах, Олкад не мог себе представить верховного жреца храма, выступавшего на форуме с подобными глупостями. Какими бы наивными и провинциальными не казались этригийцы, но и они только посмеялись бы, услышав столь бездоказательные обвинения от уважаемого в городе человека.
С огорчением убедившись, что ничего кроме слухов узнать не удастся, молодой человек поплёлся на квартиру, пытаясь на ходу сообразить: как внятно объяснить подзащитной свою явную неудачу? Ибо пребывал в полной уверенности, что Ника Юлиса Террина именно так и расценит результат попытки выяснить суть выдвинутых против неё обвинений.