Из-за спины хозяина дома выглядывала его супруга, мать и ещё какие-то люди.
— Похожа, клянусь молниями Питра! — разглядывая гостью, пробормотал вместо приветствия регистор Трениума. — Если бы не рост, подумал, что к нам вернулась сама Тейса.
— А ты ещё не хотел никого посылать! — вытирая платком красные, слезящиеся глаза, пробормотала Торина Септиса. — Я-то сразу поняла, что небожители послали мне внучку.
— Оттуда, куда ушла мама, не возвращаются, господин Септис, — склонившись в поклоне, сказала Ника.
— Хвала богам, хоть ты до нас добралась, — широко улыбнулся собеседник. — Пойдём ужинать. Там всё о себе и расскажешь.
— У меня к вам письмо от отца, господин Септис, — девушка обернулась к Риате, которая уже протягивала ей знакомую шкатулку. — Только мне пришлось разрешить прочесть его господину Минуцу.
— Знаю, знаю, — махнул рукой собеседник. — Он мне писал. Потом отдашь. Сейчас пора вкусить яств и восславить Диноса. Ты, наверное, голодна? Я так быка готов съесть и даже не запивая!
— Господин Септис, — пока не будет специального разрешения, новоявленная племянница решила обращаться к дяде сугубо официально. — Отец написал письма маминым сёстрам, но господин Минуц сказал, что госпожа Урба Грания умерла…
— Да, — со вздохом подтвердил регистор Трениума. — Она уже покинула нас.
— Тогда мне бы хотелось отдать письмо госпоже Анне, — через секундную паузу продолжила девушка.
— Я недавно рассказывал о тебе её мужу Олию, — хмыкнул дядя. — И завтра же пошлю кого-нибудь к ним домой.
— Спасибо, господин Септис.
— Если бы ты вернулась пораньше — могла бы застать и Урбу, — грустно покачал головой собеседник. — Император помиловал сенатора Госпула Юлиса Лура ещё двенадцать лет назад. Но вы с отцом почему-то не очень спешили.
— На это у него имелись свои причины, господин Септис, — сухо проговорила Ника. — И я их вам изложу.
Столовая в доме регистора Трениума своими размерами почти не отличалась от аналогичного помещения на вилле Маврия. Только вместо натюрмортов стены украшали изображения пирующих мужчин с пышными зелёными венками на головах. Неизвестный художник достаточно тщательно прописал лица, чтобы гостья легко смогла узнать среди них хозяина дома с большим кубком в воздетой к потолку руке.
— Я не люблю ужинать в одиночестве, госпожа Ника, — проговорил хозяин дома, радушным жестом указав на расставленные вдоль стен широкие, застланные коврами ложа. — И обязательно приглашаю кого-нибудь из друзей или коскидов разделить со мной трапезу.
Он гулко рассмеялся, хлопнув себя по объёмистому животику.
— Но едва я узнал, что ты наконец-то добралась до дома, тотчас отослал их прочь. Сегодня наше семейное торжество. Не правда ли, Пласда?
— Как ты решишь, дорогой супруг, так и будет, — скромно потупила взор хозяйка дома.
— Праздник у нас! — вскричала Торина Септиса, звонко высморкавшись в платок. — Бессмертные боги позволили мне прижать к сердцу ещё одну внучку, плоть от плоти, кровь от крови нашей несчастной Тейсы!
— Располагайтесь, — громко распорядился её сын, протискиваясь вдоль стены к центральному ложу.
Скромно присев с краю, Ника вытянула ноги, давая возможность Риате развязать ремешки сандалий, но тут совершенно неожиданно запротестовал дядюшка:
— Нет, нет! Иди сюда, чтобы я мог расслышать каждое слово.
"Вот батман!" — мысленно выругалась новоявленная племянница, которой как-то не очень хотелось валяться рядом с близким родственником. Мало ли какие фантазии придут ему в голову? Однако, отказываться от такого почётного предложения она не посмела и скрепя сердце устроилась на центральном ложе. Странно, но судя по выражению лица, Пласда отнеслась с полным равнодушием к столь тесному соседству своего мужа с молоденькой родственницей.
После того как все улеглись, хозяин дома принял из рук молоденького, смазливого раба наполненный вином кубок. Отточенным движением регистор Трениума плеснул несколько капель на пол и торжественно возгласил:
— Возблагодарим богов за то, что в нашей семье появилась ещё одна молодая красивая девушка.
Вино оказалось настолько сладким, что попаданка на миг подумала, будто за то время пока, Наставник прятался в Некуиме, его соотечественники научились делать сахар. Но оставшееся на языке странное, металлическое ощущение быстро развеяло иллюзию.