Разумеется, подобная беспардонность чрезвычайно огорчила тех, кто терпеливо ждал своей очереди. Крайний из них схватил за грудки одного из людей регистора Трениума, явно намереваясь отшвырнуть его подальше от заветной ниши, но тут вмешался господин Септис:
— Не сметь утраивать драку в базилике!
Его начальственный рык мгновенно перекрыл царивший в зале гомон.
— Сейчас моя очередь! — гневно возразил возмущённый посетитель, играя желваками на покрытом щетиной лице. — Я с утра стою! Семь горшков успел бы сделать!
— Хочешь сказать, что очень занят, а я здесь прохлаждаюсь? — насупился регистор Трениума. — Это мой коскид, и мне нужно к квестору Саску. Или хочешь, чтобы я его к себе наверх вызвал? Тогда вы его сегодня точно больше не увидите!
Отпустив побледневшего мужчину, нетерпеливый гончар смутился.
— Подходите, госпожа Юлиса, — подозвал дядя племянницу.
Ника увидела два письменных стола. Один — у самой стойки, второй — в глубине помещения. За передним восседал невзрачный человечек с покрасневшими глазами и плохо выбритым лицом.
При виде начальства квестор попытался угодливо улыбнуться.
— Чем могу услужить, господин Септис?
— Моя племянница, госпожа Ника Юлиса Террина, желает дать свободу своей рабыне, — надменно проговорил тот.
— Купчая у вас с собой, госпожа Юлиса? — к немалому её удивлению поинтересовался квестор.
— Нет, — растерянно покачав головой, девушка беспомощно посмотрела на дядю.
Она даже не представляла, что в Империи на покупку живого товара нужен какой-то документ. Заваливая мозги названной дочери правилами этикета, родословной славных предков и сочинениями каких-то замшелых мудрецов, Наставник совершенно упустил из вида сведения, необходимые Нике в обычной жизни.
— Она прибыла с Западного побережья, — пришёл на выручку регистор Трениума. — А там с торговлей рабами никогда порядка не было.
Квестор задумчиво почесал лысеющую макушку. Ещё недавно ворчавшая очередь затихла. Люди с интересом наблюдали за происходящим.
— Кто-то сможет это подтвердить? — заметно робея, проблеял Саск, слегка втянув голову в плечи и явно разрываясь между служебным долгом и почтением к начальству.
— Я! — гордо заявил Итур Септис Даум.
— Тогда, конечно, господин Септис, — заискивающе улыбнулся квестор, пододвигая одну из лежащих на столе стопок папирусных листов, сшитых на манер толстой амбарной книги. — Сейчас, сейчас.
Быстро отыскав нужную страницу, он потянулся за торчавшим в чернильнице пером.
— С вас двадцать риалов, госпожа Юлиса.
За время своего путешествия Ника уже успела усвоить нехитрую истину, состоящую в том, что в этом мире за всё принято торговаться, поэтому усмехнувшись:
— А почему так дорого? — стала отвязывать от пояса кошелёк.
В очереди кто-то нервно захихикал.
Квестор недовольно зыркнул на дерзкую посетительницу, но вспомнив, кому и кем она приходится, снизошёл до объяснения:
— По закону отпускную грамоту следует писать на лучшей телячьей коже. Отсюда и цена, которую назначает сам регистор.
При этих словах он указал глазами на сурово молчавшего начальника. Мигом прикусив язык, девушка безропотно выложила на стойку двадцать серебряных монет.
— Как будут звать отпущенницу? — деловито поинтересовался Саск, сгребая деньги.
Ника уже знала, по местным традициям имя получавшего свободу раба, как правило, остаётся прежним, если, конечно, оно звучит достаточно благозвучно, а вот то, что на родине попаданки называют "фамилией", присваивают по имени бывшего хозяина. Вот только такое ответственное решение о судьбе невольника принимает исключительно глава семьи, то есть мужчина. Поэтому девушка решила не дивить лишний раз жителей Радла и отчеканила:
— Риата Лация Фида!
— Верная? — на всякий случай уточнил квестор.
Посетительница утвердительно кивнула, а регистор Трениума одобрительно пробормотал:
— Похвально, госпожа Юлиса, что вы не забываете своего отца.
Чиновник обернулся к молодому коллеге, сидевшему за столом в глубине комнаты.
— Слышали, господин Сатрий?
— Да, господин Саск, — отозвался тот, вытаскивая из-под вороха папирусных листков кусочек пергамента размером с почтовую открытку.
— Кто будет свидетелями? — спросил квестор у Ники.
— Они! — ответил вместо племянницы дядя и указал на скромно стоявших за спиной мужчин.
Первым делом чиновник выяснил: являются ли они свободными гражданами и к какой городской общине приписаны? Затем поинтересовался: не давали ли они клятву коскидов кому-нибудь из ближайших родственников госпожи Юлисы? И только получив отрицательный ответ, стал заносить их имена в свой талмуд.