И довольный дядя откинулся спиной на подушки.
Город только просыпался. Солнце, потихоньку выкарабкиваясь из-за горизонта, освещало узкие улицы, успевшие уже освободиться от повозок, доставлявших разнообразные припасы, необходимые для нормальной жизни большого города, но ещё не заполнившиеся толпами вечно спешащих жителей. Хотя одинокие прохожие встречались даже сейчас.
Особенно часто они стали попадаться, когда маленький караван регистора Трениума покинул квартал особняков. Зевая, торопливо шагали одетые в серые или тёмно-коричневые плащи мужчины с грубыми лицами. То ли воры, то ли ещё какие-то труженики, работавшие в ночную смену. Медленно брели запоздалые гуляки из тех, кому не удалось упиться до беспамятства. Они то молча опирались о стены домов, то шарахались по всей улице, горланя обрывки песен. Иногда их поддерживали под руки рабы, одетые столь же неряшливо, как и хозяева.
Нику изрядно озадачило такое количество пьяных в столь ранний час да ещё и на центральной улице столицы. На всякий случай покопавшись в памяти и не отыскав ответа, она решила обратиться за разъяснением к своему спутнику:
— Видите эти дома? — вместо ответа кивнул тот на выстроившиеся по сторонам местные "небоскрёбы". — Выше второго этажа живёт всякий сброд: коскиды полунищих покровителей, бедные юристы, поэты, писцы и просто бездельники, готовые составить компанию любому, кто согласится их накормить. В последнее время многие горожане, подражая состоятельным людям, приглашают подобных типов за стол, чтобы те расхваливали их перед настоящими гостями. Это они сейчас расползаются по своим клетушкам.
Понимающе кивнув, племянница вновь стала наблюдать за улицей, а дядюшка задремал, прикрыв глаза.
Тем временем паланкин проследовал мимо святилища Сенела. Потянулась высокая каменная ограда примыкавшего к храму парка. Девушка знала, что там имеется пруд, на котором живут священные лебеди. Специальные жрецы по их полёту предсказывают будущее.
Кто-то из рабов оступился, носилки слегка тряхнуло. Регистор Трениума, поморщившись, открыл глаза, и широко зевая, потянулся. Ника подумала, что он сейчас обругает нерадивого невольника, но отодвинув занавеску, тот вскричал:
— Посмотрите, госпожа Юлиса — Сенат!
В конце улицы, за небольшой площадью с конной статуей Ипия Курса Асербуса темнело массивное здание с невзрачным куполом и колоннадой по фасаду. Как и большинство сколько-нибудь значительных сооружений Империи, оно стояло на невысокой насыпи, а к дверям оплота местной демократии вела широкая мраморная лестница, на которой сидели и стояли человек тридцать, очевидно, явившихся сюда в поисках правды и справедливости.
Метров за пятьдесят до монумента первому императору носильщики свернули в проход между пятиэтажными домами. За ними расположились здания поменьше, а потом вновь потянулись глухие стены особняков.
"Ну, и чего я здесь увижу?" — с раздражением подумала Ника, проводив взглядом очередные ворота, покрытые вычурной резьбой с блестящими, металлическими накладками.
Видимо, уловив её скептицизм, дядюшка многозначительно ухмыльнулся.
Миновав очередной переулок, девушка с удивлением обратила внимание на то, что оштукатуренная стена следующего дома расчерчена неглубокими канавками на ровные прямоугольники, каждый из которых украшал расположенный в центре барельеф. Тут были виноградные лозы, венки из лавровых и дубовых листьев, львиные морды и свернувшиеся кольцами дельфины. По сторонам широких, богато изукрашенных ворот из стены выступали половинки колонн.
— Господин Минуц! — высунувшись из паланкина, окликнул коскида регистор Трениума. — Постучите. Нас должны ждать.
После первого же удара деревянным молоточком по вделанной в филёнку металлической пластинке створки медленно и торжественно распахнулись, открывая взору небольшой замощённый каменными плитами двор с фонтаном. По середине круглого бассейна на пьедестале поднимался на хвосте мраморный дельфин, из пасти которого била вверх чистая прозрачная струя. А за ним расположился непривычного вида дом, или скорее небольшой дворец с двумя высокими кипарисами по бокам ведущей к входной двери лестнице.
Четыре больших окна на первом этаже прикрывали плотные, ярко расписанные ставни, а шесть поменьше на втором поблёскивали небольшими стёклышками, вделанными в металлический переплёт.
В свете восходящего солнца густо побелённые стены отливали розовым, придавая зданию весёлый, даже праздничный вид.