Насытившись и видя, что застолье явно затягивается, племянница попросила у дядюшки разрешение уйти, сославшись на усталость. Согласившись, тот приказал Риате Лации вернуться сразу, как только она поможет улечься госпоже.
— Помни, что я тебе говорила, — вполголоса предупредила девушка, едва они вошли в комнату. — Не дай… небожители, ему понравишься! Хлопот тогда не оберёшься.
— Сделаю всё, что смогу, госпожа, — как-то не очень убедительно заверила отпущенница.
Глядя утром на буквально лоснящуюся от удовольствия физиономию служанки, покровительница с сожалением подумала, что та, видимо, полностью проигнорировала все её советы и предостережения.
Итур Септис Даум, наоборот, выглядел хмурым и каким-то помятым. Из чего племянница сделала вывод о том, что тесное общение с Риатой Лацией Фидой потребовало от него весьма значительных физических усилий.
"Может, это такой способ его отвадить?" — с иронией подумала девушка, наблюдая, как усталый дядюшка тяжело забирается в фургон.
Проводив хозяина, обитатели поместья вернулись к своим повседневным делам, а гостья отправилась в полюбившуюся лощину. Приказав отпущеннице наблюдать за окрестностями, она стала заниматься гимнастикой. Пришло время привести себя в форму. Да и приёмы владения кинжалом тоже надо повторить. Какое-то неясное предчувствие настойчиво подсказывало, что умение владеть оружием ей скоро понадобится.
Однако быстро выяснилось, что даже размяться как следует в длинном платье весьма затруднительно, и перед Никой во весь рост встал вопрос о спортивном костюме.
Лето всё решительнее вступало в свои права. К полудню на полянке, прикрытой со всех сторон кустами от резких порывов ветра, воздух прогревался настолько, что закалённая попаданка могла бы прыгать и голышом. Вот только так до конца и не изжитая стыдливость всё же удержала её от столь радикального шага.
Вернувшись в усадьбу, девушка тщательно перебрала свой немудрящий гардероб. Выбрав самую короткую тунику, служившую ей вместо ночной рубашки, она подогнула подол и приказала служанке пришить его большими, редкими стежками.
Результатом столь смелого дизайнерского эксперимента стало нечто, напоминавшее длинную, до середины бедра, футболку без рукавов. Именно в ней Ника прыгала, отрабатывала удары, со слезами на глазах восстанавливала растяжки.
Но даже боль в мышцах и связках не могла заглушить нараставшего чувства тревоги. Если Аварий и сенатор Юлис последуют совету регистора Трениума, то её брак с главным смотрителем имперских дорог рискует стать реальностью ещё до того, как она успеет хоть что-то предпринять, дабы помешать этому. Похоже, всё-таки придётся рискнуть и довериться императрице.
Хорошенько всё обдумав, девушка уже на четвёртый день потребовала у управителя папирус и чернила, а заодно поинтересовалась: собирается ли тот в ближайшее время посетить столицу?
Смешно пожевав пухлыми, лоснящимися от жира губами, Бест ответил:
— Послезавтра надо бы отвезти продуктов господам и продать на рынке свежую зелень.
— Тогда я попрошу вас взять с собой мою служанку. Мне нужно, чтобы она передала письмо госпоже Септисе и кое-что купила. Надеюсь, вы её не обидите?
— Как вы могли такое подумать, госпожа Юлиса! — круглое, обманчиво добродушное лицо толстяка исказила гримаса незаслуженной обиды. — Клянусь всеми богами, с госпожой Лацией ничего не случится.
— Благодарю, господин Бест, — чуть улыбнулась Ника. — Я тронута подобной заботой.
— Но нас не будет целых три дня, госпожа, — тут же счёл нужным предупредить он.
— Ну и что? — вскинула брови девушка. — Неужели вы не найдёте старательной женщины, которая могла бы мне в это время прислуживать?
Управитель замялся.
— У неё будет не так много дел, — продолжала убеждать собеседница. — А господин Септис обязательно узнает о вашей доброте.
— Я пришлю вам свою дочь, госпожа, — лицо мужчины вновь расплылось в угодливой улыбке. — Она очень прилежная и чистоплотная.
— Вот и прекрасно, господин Бест, — облегчённо вздохнув, кивнула Ника. — А сейчас прикажите принести в мою комнату стол. Я не привыкла возиться с папирусом в кровати.
— Слушаюсь, госпожа, — поклонился управитель.
Минут через двадцать он лично втащил в спальню нечто круглое на одной ножке, искусно сделанной в виде прижавшихся друг к другу обнажённых мужчины и женщины с поднятыми вверх руками, на которые опиралась густо покрытая царапинами столешница.