— Эх, жаль, государь не вернул тебе имение, — вдруг совершенно невпопад посетовала бабуля. — А то можно было бы объявить о вашей помолвке с господином Аварием. Вот бы все обзавидовались!
"Это вряд ли", — подумала внучка, и не удержавшись, передёрнула плечами, вспомнив жёлтое, одутловатое лицо жениха.
— Вот если нас позовут на весенние дионалии, то там всем и расскажем, — усмехнулась хозяйка дома. — Сенатор Юлис обещал сделать всё, чтобы наше дело рассмотрели как можно скорее.
"Ого, это меньше чем через месяц", — с тревогой подумала девушка, натянуто улыбаясь.
— Да они у себя в Сенате год будут языками чесать! — недовольно проворчала старушка.
Однако невестка, судя по всему, не желала развивать эту тему, потому что, проигнорировав слова свекрови, поинтересовалась:
— Вы, наверное, голодны, госпожа Ника?
И хотя обиженный желудок тихо ворчал, а рот тут же наполнился слюной, племянница решила не беспокоить тётушку, опасаясь, как бы бабуля за столом вновь не принялась расхваливать главного смотрителя имперских дорог.
— Уже слишком поздно, — вымученно улыбнулась девушка. — Я лучше пойду спать.
— Эй, Ушуха! — скомандовала супруга регистора Трениума. — Сходи на кухню и принеси в комнату госпожи Ники хлеба, сыра и разбавленного вина.
— Да, госпожа, — поклонилась невольница.
— Спасибо, госпожа Септиса, — искренне поблагодарила девушка, поднимаясь на ноги.
— Молодой девушке вредно ложиться спать голодной, — наставительно проговорила хозяйка дома. — Поешь, и пусть Яфром пошлёт тебе хорошие сны.
Пока покровительница болтала с тёткой и бабушкой, служанка зажгла светильник, разложила по местам вещи из корзин и разобрала постель.
Разделив с отпущенницей поздний ужин, Ника завалилась спать.
Оказалось, что для участия в церемонии чествования Великой богини необходимо широкое платье без рукавов и пояса. Нечто вроде балахона из тёмной материи.
Сняв мерки, рабыни госпожи Септисы принялись за шитьё, а их хозяйка вместе с дочерью, свекровью и племянницей отправилась в гости к Анне Олии Сене, которая давно и настойчиво их приглашала.
Поскольку путешествовать вчетвером в одном паланкине не очень удобно как для пассажиров, так и для носильщиков, пришлось взять второй, куда деловито забралась супруга регистора Трениума.
А Ника составила компанию бабули и двоюродной сестре. Всю дорогу старушка рассказывала о горькой доле своей средней дочери, уже в пятнадцать лет выданной замуж за Маммерка Олия Бонса, сына зерноторговца.
— Семья богатая, уважаемая, — шмыгая носом и вытирая слезящиеся глаза, вздыхала Торина Септиса Ульда. — Хотя и не знатная. Всё бы хорошо, только вот свадьбу в неподходящий день сыграли. Отец Маммерка в Банар торопился, ну и настоял на своём. Барыш сохранил, а сыну и дочке моей жизнь испортил.
Она шумно высморкалась и продолжила:
— Я-то ещё на свадьбе поняла, что небожители от Анны отвернулись. Маммерк был парнем рослым, здоровым. Да видно уж так суждено. Когда он невесту на руках в дом вносил, та сандалией за дверной косяк задела… А это примета верная: счастья молодым не видать.
Пустившись в воспоминания, рассказчица смотрела куда-то в пустоту, нервно комкая узловатыми пальцами мокрый платочек. Стараясь узнать как можно больше о своих родственниках, девушка внимательно слушала грустную историю Анны Олии Сены, а вот дочь регистора Трениума откровенно скучала, время от времени посматривая на улицу из-за занавески.
— Двух мальчиков она родила. Один ещё младенчиком помер, а второму боги целых восемь лет отмерили. Бойкий был мальчик, весёлый, а умирал тяжело. Криком кричал, пока сил хватало, а потом только плакал да скулил, как мышонок. После этого бессмертная Элифтя их дом стороной обходила, деток не приносила. Анна кому только не молилась, жертвы по храмам приносила, на лекарей и колдунов гору золота извела. Наконец сжалилась над ними богиня и послала дочку. Маммерк, понятно, сына хотел — наследника, а родилась Фора. Уж такая хорошенькая!
Старушка как-то по-особенному светло улыбнулась.
— Прямо маленькая нимфа! Только Анна после родов полнеть начала. Муж, понятное дело, наложницу завёл. Та ему уже и ублюдка родить сумела, которого он усыновить собирается да дело передать. Анна жалуется, плачет, за дочку переживает. Ну, как отец её без приданного оставит? Итур ей предлагал развестись, но та ни в какую.