— Увлеклась, госпожа Морония, — виновато улыбаясь, Ника присела, чтобы сполоснуть плечи. — Там так тепло, вот и забыла обо всём. Но нам, наверное, уже пора собираться?
— Да, госпожа Юлиса, — с сожалением вздохнула женщина. — Госпожа Септиса велела не задерживаться.
Усладив тётушкин слух ворохом восторженных комментариев, племянница озабоченно поинтересовалась: какая причёска подойдёт для нынешней церемонии?
Оказалось, что ничего сложного и фундаментального лучше не сооружать, поскольку чествование проводят с распущенными волосами. Учитывая это, служанка просто тщательно причесала покровительницу и перехватила пучок широкой синей лентой.
Напялив тёмный, мешкообразный балахон, девушка глянула на себя в зеркало, после чего, не выдержав, прикрыла данное безобразие самой большой из своих накидок. Не одна она оказалась такой умной. Хозяйка дома тоже задрапировалась в цветастое покрывало.
Проводить их вышли Торина Септиса Ульда и Гэая. Старушка, видимо, вспоминая молодость, грустно улыбалась и хлюпала носом, а девочка, судя по хмурой физиономии и надутым губам, явно завидовала двоюродной сестре, удостоившейся такой чести.
На этот раз сопровождать свою покровительницу Риате Лации госпожа Септиса запретила.
— Нечего зря по ночам шататься. Нам одной Ушухи хватит, а ты иди спать.
После столь категоричного заявления служанке оставалось только тяжело вздохнуть и поклониться на прощание.
Кроме личной рабыни и носильщиков, супруга регистора Трениума взяла с собой ещё одного невольника, приказав ему прихватить толстую дубинку.
Дождавшись, когда паланкин оторвут от земли, тётушка, подавшись вперёд, сделала племяннице знак приблизиться и глухим шёпотом рассказала о тех подробностях предстоящей церемонии, о которых почему-то умолчала бабуля.
— Так это настоящее жертвоприношение получается! — удивилась девушка.
Но собеседница отрицательно покачала головой.
— Не совсем. Совершать жертвоприношение столь могущественному божеству могут только особо посвящённые жрицы, а распорядительницу чествования выбирают по жребию, и ей может стать любая женщина, родившая в законном браке двух детей.
Понимающе кивнув, Ника с иронией подумала: "Неужели всю эту таинственную чехарду с какой-то мутной богиней, козлиной кровью и прочей мистической чепухой придумали только затем, чтобы найти повод встретиться, поболтать, выпить вина, потанцевать, попеть песни и вообще отдохнуть от мужа и детей?"
Тем не менее она постаралась проникнуться серьёзностью момента, ибо для внучки сенатора Госпула Юлиса Лура — это по сути первый выход в столичный свет, и ей ни в коем случае нельзя упасть в грязь лицом.
На столицу могучей Империи опускался вечер. Солнце склонилось над горизонтом. Пронзительно голубое небо постепенно синело, а из узких переулков начали расползаться сумерки. Одна за другой закрывались лавки, зато шире распахивались двери трактиров, харчевен, публичных домов и прочих увеселительных заведений, приглашавших горожан приятно провести время после тяжёлого трудового дня. Одни спешили воспользоваться приглашением и растрясти честно или не совсем честно заработанные денежки, другие чинно шли домой, дабы, как полагается добропорядочным гражданам, отужинать в кругу семьи, третьи направлялись в гости разделить с приятелями добрые яства и задушевную беседу.
Путешествие оказалось неблизким. Когда усталые носильщики опустили свой груз на камни мостовой, улица уже погрузилась в полумрак. По сторонам широких закрытых ворот, трепеща и выбрасывая искры, пылали факелы, освещая двух крепких рабов в кожаных панцирях с заткнутыми за пояс дубинками.
Подбежав к паланкину, Ушуха помогла выбраться из него закутанной в покрывало хозяйке, а потом и её племяннице. Не говоря ни слова, один из привратников распахнул узкую калитку и склонился в почтительном поклоне. В полутёмной прихожей горел лишь небольшой масляный фонарик. По стенам с еле различимыми рисунками висели гирлянды зелёных веток, а на полу стояли одуряюще пахнущие корзины с цветами.
Передав покрывало рабыне, супруга регистора Трениума знаком велела младшей спутнице сделать тоже самое. Приняв вещи, Ушуха неслышно скользнула в угол, где Ника рассмотрела сбившихся в группу женщин, очевидно, невольниц, сопровождавших хозяек на церемонию.
Поправив край сползавшего на плечо платья, тётушка направилась к плотному занавесу, отделявшему прихожую от переднего зала. Племянница поспешила за ней.
При их приближении местная рабыня, поблёскивавшая ярко начищенным ошейником на худой девчоночьей шее, с поклоном отодвинула край тяжёлого, расшитого неясным узором полотна.