Как и условились, набор драгоценностей ограничили подарком Вестакии Картен и нефритовым ожерельем. А вот накидку ей подарили новую: очень лёгкую, тёмно-голубую с серебряным узором по краям.
Несмотря на ранний подъём и самое активное участие всех женщин семейства Септисов, сборы госпожи Ники Юлисы Террины для визита в Сенат закончились буквально за несколько минут до того, как в ворота дома постучался Анк Минуц Декум, которого покровитель послал за племянницей.
Прощаясь, растроганная тётушка, прижавшись щекой к её щеке, тихо прошептала:
— Будь сильной, Ника.
Бабуля расплакалась, размазывая по щекам слёзы и губную помаду, а Гэая, смотревшая на двоюродную сестру восторженными глазами, выкрикнула срывающимся голосом:
— Да помогут вам боги, госпожа Юлиса!
"Только на них и вся надежда", — нервно хмыкнула Ника, забираясь в новый паланкин.
Изредка поглядывая в щель между занавесок, она уже без труда узнавала улицы, по которым топали подошвы сандалий носильщиков. По мере приближения к Орлиной дороге, девушка с пугающим удовольствием почувствовала, как в душе нарастает знакомое ощущение отчаянной бесшабашности, охватывающей её всякий раз, когда приходится драться не на жизнь, а на смерть.
Попаданка прекрасно осознавала зыбкость и неопределённость своего нынешнего положения, основанного на "родственных" чувствах Септисов, а так же на желании регистора Трениума угодить сенатору Кассу Юлису Митрору и заделаться тестем одного из богатейших и влиятельнейших вельмож Империи.
А Домилюс здесь всего лишь дополнительный, хотя и очень приятный бонус, поскольку все, от кого так или иначе зависит её судьба, несомненно стремятся к "восстановлению справедливости" и возвращению имения законной наследнице рода младших лотийских Юлисов.
Она понимала, что именно эта заинтересованность даёт ей некоторую, совсем крошечную, свободу действий, которая сейчас же исчезнет, стоит Септису понять, что никакой земли племянница не получит.
Скорее всего, её просто запрут в доме до свадьбы, а Риату Лацию в лучшем случае выставят за дверь, лишив Нику единственного более-менее близкого человека. Следовательно, необходимо сделать всё возможное и невозможное, чтобы вернуть Домилюс или хотя бы запустить бюрократический механизм процесса "восстановления исторической справедливости". В этом случае у неё появится время, чтобы либо изобрести новый план избавления от постылого замужества, или как следует продумать бегство из Радла. А пока будут крутиться шестерёнки государственного механизма, дядюшка вряд ли решится продать племянницу в рабство или причинить ей какой-то серьёзный вред, даже если история с письмом императрицы вдруг выплывет наружу.
Носильщики наконец-то выбрались на Орлиную дорогу. Они изрядно спешили, и из-за царившего вокруг многолюдства, Минуцу, сопровождавшему племянницу покровителя, приходилось покрикивать на прохожих, призывая уступить дорогу.
Кто-то из горожан огрызнулся, возмущённый подобной бесцеремонностью, и толкнул паланкин так, что пассажирку изрядно тряхнуло.
К счастью, подоспевшие стражники не дали разгореться скандалу, а когда выяснили, что это следует по вызову Сената племянница регистора Трениума, отвесили борцу с превышением скорости несколько ударов тупыми концами копий.
Успокоившись, Ника вновь принялась проговаривать про себя коротенькую речь, с которой она, несмотря на возражение дядюшки, всё же решила обратиться к сенаторам.
Отодвинув занавеску в очередной раз, девушка увидела длинные каменные стены, окружавшие парк возле святилища Сенела.
Видимо, история внучки реабилитированного сенатора Госпула Юлиса Лура вызвала в Радле нешуточный интерес, потому что маленькая площадь с памятником Курсу Асербусу оказалась запружена народом. Не то чтобы люди сбились в плотную массу, но Нике показалось, что здесь собралось не меньше тысячи человек. То, что собравшиеся ждут именно её, стало ясно, потому как торопливо они расступались, освобождая дорогу носилкам, и с каким назойливым любопытством пытались заглянуть внутрь.
Поначалу девушка хотела задёрнуть занавески или прикрыться накидкой, но быстро передумала, и гордо выпрямившись, постаралась придать лицу неподвижно-сосредоточенное выражение, делая вид, будто внимание толпы её совершенно не задевает.
Невольники остановились у подножья лестницы, где двоюродную сестру поджидал Лептид Септис Сенс.