— Разумеется, — подтвердила Ника. — Мой отец прислал письма господину Итуру Септису Дауму, его уважаемой матери и сёстрам. Кроме того, он отдал мне свой фамильный перстень.
Она сняла с пояса кошелёк и достала из него золотое кольцо с печатью. Поднявшись на второй ярус скамеек, девушка с поклоном протянула реликвию любознательному сенатору. Тот, бегло осмотрев его, протянул соседу сверху.
— Что скажете, господин Фабр?
Пожилой, сухопарый мужчина с надменным лицом внимательно осмотрел перстень, поднеся его почти вплотную к глазам.
— Работа, несомненно, старинная, и это определённо герб младших лотийских Юлисов.
— Как будто трудно изготовить подделку, — не удержался от комментария Аттил.
Но выступающая уже совершенно определённо чувствовала, что симпатии большинства присутствующих явно на её стороне.
Терпеливо дождавшись, когда сенаторы закончат осмотр перстня, она вернулась на площадку, где застыла в полной готовности отвечать на следующие вопросы.
— Когда вы прибыли в Канакерн, госпожа Юлиса? — поинтересовался кто-то, и услышав дату, удивился. — Вы так много времени провели в море?
— Не совсем, — покачала головой девушка. — Ветер, что вырвал корабль из объятий Змеи, отнёс его далеко на север и пригнал к берегам варваров.
Она рассказала, как хорошо встретили их ганты, и как в благодарность за это господин Картнен спас их женщин и детей.
Ника искренне полагала, что во всей её истории именно эта часть выглядит наиболее неправдоподобной. Однако в Сенате, как и везде в Радле, варварами тоже никто не заинтересовался. Только Валер уже привычно спросил: "Кто это сможет подтвердить?"
Девушке вновь пришлось называть имена мореходов. Дальше всё пошло как по маслу ровно до того момента, когда она заговорила о бродячих артистах.
— Как же друг вашего отца позволил его дочери отправиться в дальний путь вместе с такими плутами и мошенниками? — ожидаемо поинтересовался Аттил.
— К сожалению, господин Картен всего лишь простой смертный, — выдала уже обкатанный ответ рассказчица. — А даже самые умные люди иногда всё же допускают промахи. Во многом я и сама виновата. Желание попасть на родину заставило забыть об осторожности, вот я и уговорила господина Картена как можно быстрее подобрать мне спутников до Империи.
— Это похвально, госпожа Юлиса, что вы осознаёте свои ошибки, — благожелательно кивнул Квант.
Благодаря многочисленным тренировкам, Ника без особого труда отбивалась от стандартных вопросов и обвинений. Она почти без запинки сыпала названиями городов, местечек, постоялых дворов, легко вспоминая их хозяев.
Объяснив Валеру, как ей удалось скрыться от артистов урбы Гу Менсина, девушка в изнеможении замолчала, не зная, то ли продолжать дальше свою историю, то ли дождаться новых вопросов.
Поскольку во рту от долгой болтовни пересохло, да и чувствовала она себя как выжатый лимон, твёрдо держась на ногах только благодаря силе воли, Ника решила предоставить инициативу сенаторам.
— Кто-нибудь ещё желает что-то спросить у госпожи Юлисы? — скрипучим голосом поинтересовался викесарий, лениво оглядывая трибуны, и не дождавшись ответа, обратился к девушке. — Вам следует покинуть здание Сената, госпожа Юлиса.
— Благодарю вас, господа, за то, что нашли время меня выслушать, — поклонилась та. — Да пошлют вам боги долгих лет и мудрости принимать только правильные решения.
Гордо вскинув голову, Ника направилась к по-прежнему запруженному народом выходу из зала.
— Я останусь, — коротко бросил дядюшка, выразительно скрестив руки на груди. — Лептид, проводи госпожу Юлису на площадь.
— Хорошо, — скорчив недовольную гримасу, поспешно отозвался сын.
— Здравствуйте, ваше высочество, — на ходу поклонилась девушка принцу.
Коротко кивнув в ответ, тот обернулся к застывшим за спиной спутникам: Герону и молодому мужчине, лет двадцати пяти, которого Ника уже видела, но имени не знала. — Пойдёмте, господа, нам здесь больше нечего делать.
Оказавшись в коридоре, она обратила внимание на то, что людей там значительно поубавилось. Очевидно, не у всех хватило терпения дождаться до конца нудного и продолжительного допроса.
Сама она очень устала. Хотелось есть, сходить в туалет и узнать: чем же так недоволен дядюшка?
— Я сделала что-то не так, господин Септис?
Бросив тревожный взгляд на приближавшегося принца, двоюродный братец торопливо прошептал:
— Отец считает, что вы вели себя слишком дерзко и вызывающе!