Почувствовав это, пациентка хихикнула, а лекарь, мысленно укоряя себя за несдержанность, поинтересовался:
— И что же вы ответили, ваше высочество?
— Веру Клавдину Солу, — усмехнулась женщина. — Мою племянницу. Он так неожиданно спросил, что ничего другого мне просто не пришло в голову.
— Полагаю, государь с вами не согласился? — улыбнулся врачеватель.
— Разумеется! — фыркнула императрица. — Да ещё и сказал, что супруга Вилита не должна вызывать раздражение у аристократов. Чего же он об этом не думал, когда навязал Сельвию дочь Косуса Ларца. Все мои родственники были против, и сам мальчик не очень-то хотел жениться на этой корове. А теперь, видите ли, я должна подобрать несколько девушек из знатных родов, а он подумает, какая из них достойна войти в нашу семью? Без меня уже никуда! Чего же не спросил у своей грудастой меретты?
Придворный тут же начал соображать, с кем из знакомых вельмож следует поделиться данной информацией, и сколько с них за это можно взять? Даже возможность стать родственником императора дорого стоит.
— Только я прошу вас, господин Акций, — голос государыни стал сухим и колючим. — Сохранить всё это в тайне и никому не говорить о предстоящей свадьбе Вилита.
— Клянусь Пелксом, Такерой и Ваунхидом, ваше величество, от меня никто ничего не узнает, — подавив горестный вздох, пообещал лекарь. — Я слишком ценю ваше доверие и расположение, чтобы доставлять вам неприятности своими несдержанными речами.
— Я знаю, — промурлыкала собеседница.
— Государь сделал вам щедрый подарок, ваше величество, — слегка сменил тему беседы охранитель здоровья, продолжая разминать ноги женщины. — Не кажется ли вам, что он уже начал уставать от своей… подруги? Возможно, с его стороны это шаг к восстановлению семьи?
Плечи женщины задрожали от беззвучного горького смеха.
— Нет, друг мой. Просто он уже стар и не хочет лишних беспокойств от тех, кто недоволен усилением и без того чрезвычайно влиятельных восточных родов. Нет, я не тешу себя пустой надеждой. Отношение Константа ко мне не изменилось. Но это уже не важно. Теперь главное — подобрать Вилиту достойную жену из богатого рода, желательно враждебного Септиям.
— А с его высочеством вы будете разговаривать по этому поводу? — осторожно спросил врачеватель.
— Зачем? — искренне удивилась Докэста Тарквина Домнита. — Браки детей — дело родителей. Хвала богам хотя бы за то, что Констант вообще согласился меня выслушать.
— Иногда его высочество Вилит бывает очень упрямым, ваше величество, — вкрадчиво напомнил царедворец. — И вполне способен выкинуть какой-нибудь сюрприз. Ещё возьмёт и пожалуется отцу на ваш выбор?
— Пожалуй, у него, действительно, хватит ума на такие глупости, — чуть помедлив, недовольно проворчала собеседница. — А Констант только обрадуется… Я подумаю. Возможно, стоит поставить Вилита в известность, чтобы избежать подобных казусов… Но только после того, как я сама определюсь с выбором.
— Вы мать и государыня, вам и решать, — дипломатично заметил Акций, подумав про себя: "Тогда это будут уже пустые разговоры. Хотя, возможно, и не совсем."
Глава последняя Роковое стечение обстоятельств, или…?
Все перемениться может
В жизни за одно мгновенье.
Лопе де Вега «Без тайны нет и любви»
Едва мрачный, как грозовая туча, регистор Трениума, отобедав, отправился в город по своим важным делам, тётушка с бабулей набросились на Нику с расспросами о том, как прошёл её визит в Сенат?
Девушка, разумеется, постаралась максимально смягчить и сгладить некоторые свои высказывания, но тем не менее хозяйка дома нашла поведение племянницы в высшей степени предосудительным. А вот Торина Септиса Ульда, видимо в пику невестке, внучку всецело поддержала.
— Правильно! — кричала старушка, воинственно потрясая сухоньким кулачком. — Никогда никому не позволяй оскорблять своих родителей! Да как только их подлые языки повернулись назвать моего любимого зятя трусом?!
Столь патетическое восклицание почему-то вызвало в памяти Ники воспоминания о том, как совсем недавно матушка регистора Трениума столь же яростно проклинала Лация Юлиса Агилиса за то, что он погубил её дочь, и девушке стоило немалых усилий удержать упрямо наползавшую на лицо кривую усмешку.
— Посмотрю я, что вы скажете, когда Сенат оставит Домилюс нынешнему владельцу, — раздражённо проворчала хозяйка дома.