Осторожно перелив содержимое сосуда в красивый серебряный стаканчик, Акций поставил его на круглый металлический поднос, и прикрыв шёлковым платочком, отправился в сад, где по расчётам врачевателя должна сейчас находиться его царственная пациентка.
Поднимаясь по лестнице из мастерской, он оступился на выщербленных каменных ступенях и едва не разлил чудодейственное снадобье. Это мелкое, досадное происшествие почему-то насторожило обычно не отличавшегося чрезмерным суеверием царедворца.
Однако, оказавшись на свежем воздухе, он почти сразу же забыл о неблагоприятной примете. Ласковое солнце щедро изливало на мир свои тёплые, но ещё нежаркие лучи с уже по-летнему прозрачного неба. Вокруг усыпанных цветами и не успевшими распуститься бутонами кустов деловито жужжали пчёлы, осы и прочая летучая мелочь. В кронах деревьев радостно щебетали птицы, пока ещё не занятые заботами о подрастающих птенцах.
Возвышавшиеся вокруг здания защищали сад от беспокоящего ветра, поэтому здесь стояла такая умиротворяющая тишина, что лекарь, несмотря на неотложное дело, замедлил шаг, невольно наслаждаясь царившей вокруг безмятежностью.
Над зелёной, ровно подстриженной стеной густого кустарника показалась крытая блестящими медными листами, куполообразная крыша беседки.
Встрепенувшись и попеняв себя за досадную задержку, придворный торопливо завернул за угол и едва не налетел на Пульчиту, прохаживавшуюся по вымощенной каменными плитами дорожке.
— Умоляю, простите меня, господин Акций! — резво отскочив, поклонилась невольница.
— Во имя сандалий Пелкса, чего ты здесь шатаешься? — раздражённо рявкнул врачеватель, вовремя успевший подхватить вновь едва не опрокинувшийся стаканчик, намереваясь обойти как нельзя не вовремя подвернувшуюся рабыню.
Но та неожиданно заступила ему путь.
— Государыня велела её не беспокоить, господин Акций.
— Да ты в своём уме? — вытаращив глаза, вскричал тот. — Её величеству следует немедленно принять лекарство!
— Государыня приказала мне никого не пускать! — упрямо повторила Пульчита и даже развела руки в сторону, словно пытаясь перегородить дорожку.
Столь необычное поведение невольницы настолько поразило царедворца, что злость и раздражение вмиг куда-то улетучились.
— Что случилось? — спросил он, понизив голос.
— Её величество разговаривает с его высочеством принцем Вилитом, — шёпотом пояснила рабыня, кивнув себе за спину. — Сказала, вроде бы ненадолго, но вот уже, наверное, с час о чём-то толкуют.
Отступив на шаг, Акций посмотрел на белевшую в сотне шагов беседку.
Шесть мраморных колонн с причудливыми капителями поддерживали круглый свод с ярко раскрашенным фризом.
Докэста Тарквина Домнита сидела на своей любимой скамеечке, и чуть подавшись вперёд, казалось, внимательно слушала младшего сынка, который, примостившись на низеньких перилах, что-то говорил матери, изредка подкрепляя слова энергичными движениями рук.
Расстояние не позволяло врачевателю не только слышать их слова, но даже как следует рассмотреть выражение лиц. Однако, судя по напряжённой позе императрицы, разговор с принцем получился непростым, а значит, к ней сейчас лучше не лезть, хотя бы и с лекарством.
Взглянув на прикрытый платком стаканчик, Акций вздохнул. Вновь возиться с приготовлением эликсира ужасно не хотелось, но если лекарство остынет — все труды пойдут насмарку, а о здоровье своей пациентки он переживал вполне искренне.
Недолго думая, лекарь сбросил с плеч лёгкий плащ и прикрыл им поднос со стаканчиком.
В этот момент до его ушей долетели обрывки каких-то фраз. Пульчита испуганно оглянулась, видимо, тоже что-то услыхав.
Вилит соскочил с низенького ограждения.
— Клянусь пресветлой Ноной, мало кого из детей родители даже спрашивают об этом! — раздражённо вскричала императрица.
— Вот поэтому, ваше величество, я собираюсь хорошенько подумать, прежде чем отвечать! — зычно отозвался принц.
— Убирайся с моих глаз, несносный мальчишка! — так громко, что смогли расслышать Акций с Пульчитой, проворчала вслед сыну Докэста Тарквина Домнита.
— До свидания, матушка, — бросил через плечо Вилит, выходя из беседки.
По мере его приближения царедворец с возрастающей тревогой различал чуть склонённую вперёд, словно юноша собирался с кем-то бодаться, голову, плотно сжатые губы и брови, упрямо сведённые к переносице.
Оставаясь неженатым, младший сын Константа Великого ещё не имел собственного дома и, видимо, обижаясь на отца из-за матери, предпочитал жить с ней, а не в Палатине. Он повсюду сопровождал опальную императрицу, всячески скрашивая её одиночество. Считалось, что государь относится к Вилиту Тарквину Нилу более чем прохладно, от чего тот не пользовался каким-либо особым влиянием ни при дворе, ни среди радланской знати. Зато Докэста Тарквина Домнита в нём души не чаяла, стараясь по мере возможности удовлетворять его довольно скромные, как втихомолку признавался Акций и другие придворные, капризы.