Немного помедлив, Маккензи спросила:
— У вас тут и дети есть?
Все сидящие за столом уставились на неё. Я предположил, что она думала, что мы не способны иметь детей.
— Да, жирная ты корова, — завелась Моника. — И дети у нас есть, и доктор, и всё, что пожелаешь.
Маккензи нахмурилась и съела ещё одну ложку картофельного пюре.
— Я не толстая, — сказала она тихо, при этом её голос казался смущённым, а не сердитым.
Моника вздохнула и зашептала в мою сторону:
— Можешь себе представить, каково это жить вот с этим? — она встала и пошла туда, где сидели её родители. Моника была единственной несовершеннолетней из нас, и при этом она не жила со своей семьёй. У всех остальных просто не было семьи, и мы сплачивались в свои собственные группы. Что я мог сказать о Монике? Она всегда была независимой девушкой.
Эндрю поднялся, чтобы уйти, и через несколько секунд за ним проследовала Таня. Чем меньше за столом оставалось людей, тем больше я начинал нервничать в присутствии Маккензи, но она вела себя вполне спокойно.
Она ещё немного поела, а потом посмотрела на меня.
— Спасибо, что не убил меня, — её слова прозвучали почти комично.
— Всегда пожалуйста, — я улыбнулся. Может, завоевать её будет не так уж и трудно.
Она съела всё, что было на её тарелке, и сидела тихо, пока люди вставали и уходили. Иногда она закрывала глаза и просто слушала. Готов поспорить, она никогда ещё не была в таком шумном месте, как это.
Затем я понял, что было бы нечестно с моей стороны добиваться её расположения ко мне, когда она была в таком состоянии. Я слишком торопился оправдать свои надежды.
Я проснулась бодрой, как и всегда, после хорошего сна. В какой-то момент я поняла, что я лежу не под своим фиолетовым одеялом, не в своей фиолетовой комнате. Я взглянула на деревянные перекладины над моей головой, и меня охватил ужас.
— Папа? — выдохнула я, моё сердце сильно колотилось. — Папа?
— А? — спросил кто-то. Я еле расслышала этот голос из-за собственного прерывистого дыхания.
— О, нет! — закричал кто-то, подходя к постели. Я не могла разглядеть лицо. Кто это был? — Ей срочно нужна помощь! Быстро!
— Моника, иди! Мы присмотрим за ней.
Я услышала, как хлопнула дверь, когда двое злоумышленников нависли надо мной. Они хотели меня забрать. Нет! Нет, как же так, меня же уже похитили. Значит, они хотели причинить мне боль? Или уже причинили?
Перед глазами всё расплывалось, и я стала звать ещё громче.
— ПАПА!
— Что здесь происходит? — сказал кто-то еще, на сей раз парень.
— Она проснулась уже в таком состоянии. Моника сейчас принесёт ей еду, — ответила девушка.
Еда? Мне не нужна еда. Мне нужен мой папа. Если бы только я перестала трястись, я бы сбежала от этих людей, я бы его нашла.
Две сильные руки нежно обхватили моё лицо, пытаясь меня успокоить.
— Маккензи, ты меня слышишь?
Я резко вдохнула воздух. Чьи-то пальцы вытерли слезы с моих щёк. Я наконец-то поняла, чьё это было лицо. Это был он. Дилан.
— Маккензи, просто кивни головой. Ты слышишь меня?
Я кивнула.
— Все в порядке. Ты напугана и не знаешь почему, верно?
— Ты похитил меня! Я хочу к отцу! — выкрикнула я.
— Я знаю, я знаю, — сказал он, пытаясь успокоить меня. — Черт, она неважно выглядит.
— Я принесла сок! И маффин! — кто-то сказал взволнованно, торопливо входя в комнату.
— Слава богу, — сказал Дилан. — Только сок.
Он на секунду замешкался и плеснул сок мне прямо в лицо.
— Держите её, — приказал сердитый голос.
Я пыталась сопротивляться, но кто-то зажал мне нос, и мне пришлось открыть рот. Я кашляла и давилась, глотая этот безвкусный сок, а потом… потом…
Я разжала руки, которыми вцепилась в запястья Дилана. Я даже не осознавала, что я делала. Я всё ещё дрожала, но дрожь утихала, и хотя я только недавно проснулась, я чувствовала себя истощённой.
Я огляделась и начала узнавать лица. Тут были Таня и Алисия, растрёпанные и взволнованные. Моника держала в руках маффин, упакованный в пластик, а Гейб просто стоял без дела. И Дилан. Дилан сидел на моей кровати, его руки всё ещё держали моё лицо. Медленно, он отпустил меня.
— Прости, — сказала я. — Я ударила тебя?
Он подавил смех.
— Нет, — он посмотрел на Монику. — С этой секунды в комнате всегда должен быть сок. Или что-нибудь из питья. Я скоро раздобуду ещё.
Звучало это так, словно я собираюсь остаться здесь на немыслимо долгое время. Наверное, я тут состарюсь и умру.
— Что с моим отцом? — прошептала я.
Дилан посмотрел на меня с симпатией в глазах. Не сказав ни слова, он встал и ушел.
Мне всё ещё хотелось выплакаться, но безуспешно. Вместо этого я повернулась и почувствовала, что засыпаю.
Я отправился в мастерскую и попытался найти полезное применение своему гневу. Близняшки Додсоны доросли до того возраста, когда им уже нужны стульчики для кормления, и я решил попытаться их смастерить. Раньше я ничего не делал кроме столов и лавок, а ещё мы все строили домами. У меня не было никаких инструкций, поэтому работа могла затянуться.
Мне нужно было хорошенько сосредоточиться, чтобы всё сделать правильно, как раз то, что сейчас и нужно. Маккензи выглядела такой потерянной утром, что мне было больно на неё смотреть. Мои мысли путались, пытаясь решить, что было правильно, а что нет, до такой степени, что у меня разболелась голова.
С одной стороны, я спас её от безрадостной однообразной жизни, такой, какой она стала с Регуляторами. Я был убежден, что она смогла бы быть счастливой здесь. Она смогла бы понять каково это: по-настоящему быть счастливой. В этом свете я ощущал себя героем.
Но она никого не просила забирать её из того мира. Она даже не понимала, что с ним было что-то не так. Ей просто был нужен её отец. И если я буду удерживать её от желаемого, как я смогу думать, что поступил верно?
Я пытался убедить себя. Если бы только у меня было время… Я встряхнул головой и сосредоточился на досках. Их нужно было отшлифовать. Я начал работать, чтобы заглушить поток мыслей.
Чуть позже, ближе к полудню, в дверь мастерской постучали. Не дожидаясь ответа, Моника зашла внутрь.
— Ты в порядке? — спросила она. — Ты казался таким напряжённым сегодня утром.
— Естественно, — сказал я, замеряя деревяшку. — Нельзя, чтобы она теряла контроль над собой. Она могла кого-нибудь покалечить.
— Это не моя вина! — она повысила голос.
— Я не говорил, что твоя.
Моника начала ворчать и ходить по комнате. Было видно, как в лучах света пыль поднималась столбом вокруг неё, словно пытаясь не упасть на то место, куда она собиралась наступить.
Определенно в Монике что-то было. Если бы мне предложили выбрать себе в пару любую из наших девушек, я бы выбрал её. Я думаю, она чувствовала то же самое по отношению ко мне. У нас были свои причины для ненависти к миру, и мы понимали эти чувства друг в друге. Мы оба были быстрыми и сильными, самыми смелыми среди всех. Без сомнения, она была бы прекрасным выбором. Но, по правде говоря, был ли это выбор? Если ты живешь в пустыне, что ты выберешь: песок или воду?
— Слушай, Дилан, — сказала она, вздыхая. — Доктор Сара уже использовала ту малость, что ты смог раздобыть для семьи Масенс. Гомеопатия медленно помогает, она просто старается, чтобы они себя чувствовали комфортно. А так как корову нужно кормить по три раза в день, нам потребуется больше еды. Намного больше.
Я вздохнул. На самом деле я не хотел идти в еще один рейд. Я не хотел оставлять здесь Маккензи одну.
— Или, быть может, ты вернёшь её обратно, — предложила Моника.
— Нет, — выпалил я слишком поспешно. Моника изучала моё лицо, которому я пытался придать безразличный вид. Но она увидела мою тревогу, моё смущение и, возможно, мою надежду.
Её губы скривились от злобы, она повернулась и направилась к выходу.
— Идём сегодня.
Она хлопнула дверью. Я снова вздохнул и продолжил замеры.