А теперь здесь ей не нужно было ничего не делать, к тому же в её полном распоряжении была просторная светлая комната и мягкая перьевая постель. Это пространство принадлежало только ей, и оно казалось таким огромным и одиноким.
Она не сомневалась, что со временем все было бы хорошо. Она решила, что вовсе не скучала по своему дому, что может быть лучше, чем находиться рядом с Томом? Но, несомненно, потребовалось бы немало времени, чтобы привыкнуть к новой обстановке.
Она никогда не думала о том, что обычно чувствовали, когда влюблялись. Оказалось, что это… очень странное чувство. Но оно ей нравилось. Она словно плыла по волнам, и ничто не имело значения, кроме того, что она видела прямо по курсу.
Как он и обещал, он пришел на следующий день. Они вместе сидели на скамейке на крыльце в тени и медленно пили сладкую, фильтрованную воду со вкусом лимона. Он молчал, стараясь не смотреть на неё.
Она отважилась заговорить.
— Что-то тебя тревожит, милорд?
Он слегка вздрогнул, услышав её голос, и вымученно улыбнулся. Он был всё так же задумчив, как и прошлой ночью.
— Рассказать тебе? Рассказать правду?
— Да, прошу. Ты можешь мне доверить всё, что угодно.
Печаль в его глазах резала её, словно нож.
— На самом деле, ты меня не любишь.
— Как ты можешь так говорить?
— Тебе ввели наркотик, всё из-за него.
Она заморгала.
— Я бы полюбила тебя и без всяких наркотиков. Это вещество ничего не значит.
— Это вещество заставляет говорить тебя эти слова.
— Тогда ничто из того, что я скажу, не сможет тебя убедить.
— В этом то и состоит злая шутка.
Она не осмелилась спросить его о том, что он чувствовал к ней. Не то чтобы ей было всё равно. Она просто хотела, чтобы он был счастлив.
— Разве не достаточно того, что я просто люблю тебя? — спросила она.
— Должно быть достаточно… или не должно быть? Я не устану задаваться этим вопросом.
Так же, как и он. Она медлила, но всё же решилась спросить то, что ей действительно было важно знать.
— Почему тогда вам не вводят наркотики? Не дают их молодым людям?
Он несколько раз моргнул в удивлении. Он пару раз приоткрыл рот, как будто собираясь что-то ответить.
— Потому что только вы, девушки, должны быть под контролем.
— Почему?
— Потому что вы рожаете детей. Чтобы управлять детьми, мы должны управлять вами.
Мужчины держали под контролем скот, воду, нефть и всё то, что считалось редким, ценным и готовым для продажи. В каком-то смысле ей это было понятно, но вовсе не могло повлиять на её чувства.
Она сказала:
— Полагаю, наркотик сильнее цепей? Это так?
На этот раз его глаза зажглись улыбкой, выражение его лица потеплело. Казалось, ещё секунда, и он рассмеялся бы, и она улыбнулась ему в ответ.
— Да, — сказал он. — Так оно и есть.
Она пожала плечами.
— И всё же, какой от этого толк, если есть возможность просто спросить.
— Не думаю, что кто-то пытался.
— Ты мог бы спросить меня.
Его поведение снова стало холодным.
— Теперь это уже не важно.
Она разозлилась. Он был так уверен в своей правоте.
— Мои чувства не изменились бы, не важно, приняла я наркотик или нет.
Он покачал головой и стал смотреть куда-то вдаль.
— Как мне тебе это доказать?
— Ты не можешь доказать.
— Дай мне время, и я найду способ.
— Думаешь, сможешь?
— Если поставлю цель, то смогу.
— Но хочешь ли ты этого? Тебе могут не понравиться ответы, которые ты найдешь.
— И снова это слово «могут». Или могут не понравиться тебе.
— Ты такая странная, — сказал он, награждая её таким вниманием, которое ещё никогда не проявлял к ней, и это было уже неким достижением.
Он допил свой стакан и оставил её в одиночестве.
Только у министров был доступ в офисные помещения крепости, которые больше походили на церковные кельи, благодаря своей изоляцией от других комнат и священному благоговейному страху, который испытывали перед ними люди. Облаченные в мантии фигуры, министры, спешащие по своим делам, чтобы заверить империю и всех её жителей в безопасности, сновали туда-сюда по коридору позади высоких стальных ворот, которые отделяли их крыло от остальной части крепости.
Эльспа позаимствовала простую коричневую мантию у кухарки, которая обычно приносила ей завтрак. Надев её, она могла сохранить свою анонимность и выглядеть, как одна из служанок. Она могла задержаться на короткое время и посмотреть, что же происходило за воротами, по крайней мере, насколько ей позволял сделать это обзор.
Именно так она узнала, как слуги приносили министрам еду и вино с кухни. В обеденное время стража открывала ворота и позволяла им пройти, при этом они несли корзины и кувшины иногда парами, но чаще всего в одиночку. Они шли, склонив голову, спрятав лицо под капюшон, чтобы показать своё смирение. Никто никогда не смотрел на них.
Она могла бы это сделать.
На следующий день, когда кухарка принесла для Эльспы её обеденную порцию хлеба и сухофруктов, Эльспа не стала есть, а отнесла еду к воротам министерства и присоединилась к шеренге из слуг, которые несли еду министрам. Она старалась вести себя так, словно она одна из них.
Никто не остановил её.
Оказавшись в коридоре министерства, она не представляла, куда ей нужно было идти дальше. Она побоялась показать свою растерянность, она просто должна была идти вперёд, притвориться, что знала, что делала, словно наизусть знала это место. Она шла целенаправленно: не слишком быстро, но и определенно не мешкала, и смотрела в открытые дверные проемы комнат или в пустые окна, вырезанные в стене, чтобы просто впустить побольше света.
В одной из комнат она увидела столы, заваленные склянками, ретортами и пробирками, а так же жаровню, которая нагревалась свечами. Опьяняющий аромат парфюма витал в воздухе. Лаборатория. Она зашла внутрь.
Кроме длинных столов, на которых громоздились приспособления, загадочные бутылочки и пузырящиеся зелья, в комнате так же было полно шкафов. Министры должны хранить наркотик для церемонии в одном из них. Они создавали наркотик, но позаботились ли они об антидоте? Но она никак не могла понять, зачем мог понадобиться любовный антидот. Возможно, его использовали в том случае, когда девушку избирали, но её молодой человек вскоре умирал…
От этой мысли её сердце чуть не остановилось. Если что-то случилось бы с Томом… она скорее умерла бы вместе с ним.
Ни один наркотик не мог вселить в неё те чувства, которые она испытывала сейчас. Оно было сильнее всего того, что ей могли ввести. У неё не было никаких сомнений.
Ей так хотелось, чтобы её коричневая мантия превратила её в тень на те несколько минут, когда она поставила на пол поднос с едой, прокралась к первому попавшемуся шкафу и дернула его дверцу. Заперто. Не открылся и следующий шкаф, и следующий… На каждой дверце была маленькая замочная скважина под ручкой, и каждая из них была закрыта.
Вскоре она услышала шаги за дверью. В спешке она схватила поднос и надеялась, что у неё ещё есть время, чтобы незаметно ускользнуть. Но министр в сером одеянии уже стоял в дверном проходе, преграждая ей путь. Он уставился на неё, а она на него, при этом у неё было ощущение, что она теряла сознание.
— Для кого эта еда? — спросил бородатый человек. Он мог оказаться тем самым министром, который вводил ей вещество на Избрании всего несколько дней назад, но казалось, что прошли века. Человек, стоящий перед ней и обвиняющий её, мог оказаться кем угодно.