— Я поспрашиваю, — сказал он.
Клемент общался с множеством таких же как он людей, которые прибыли из разных мест, и иногда встречались, чтобы составить друг другу компанию и обменяться полезной информацией. Очень скоро, он поприветствовал Оуена нетерпеливой улыбкой и сказал:
— Я нашел работу!
Он знал парня, который подметал станцию 178, сказал он. У этого парня был друг, который подметал станцию 179 и который знал уборщика со станции 212 — тот уволился из-за пневмонии.
Оуен получил работу. Он на время оставил школу. Его жизнь была занята только работой: он продавал крендельки на станции 47 с шести утра до полудня, затем ехал на поезде № 89 на станцию 212 и подметал платформы с трех часов дня до семи вечера. Он жил во тьме, под землей, словно крот. Но это знал, что это не будет длиться вечно. Он заработал бы деньги на птицу за месяц или два, если все прошло бы хорошо. А если все прошло бы очень хорошо, то он снова увидел бы ту девушку.
Спустя несколько недель, Миранда обошла уже девятнадцать зоомагазинов. Пока что никто не вспомнил мальчика, который купил канарейку. Её квест постепенно заходил в тупик, но её знания о зоомагазинах росли с большой скоростью. И ей не всегда нравилось то, что она видела.
Например, магазин «Стоп энд Пэт» на Роклэнд Бульваре. На задворках огромного магазина стояли решетчатые клетки, где в одной куче спали щенки со слезящимися глазами. Вода в их мисках была грязной, а клетки воняли. Миранда пожаловалась продавцу.
— Об этих щенках не заботятся, — сказала она. — Им нехорошо.
— А ты у нас эксперт, как я вижу, — сказал продавец.
— Я это вижу, — сказала Миранда. — И чувствую по запаху.
— Какая молодец, — сказал продавец. — Это наши заботы.
В других магазинах всё было приблизительно так же: белый кролик, который свернулся в комочек в вымазанной экскрементами клетке, котята с жуткими лишаями в их шерстке, птичий вольер, полный порхающих с места на место зябликов, который кажется вполне нормальным, до тех пор, пока вы не замечаете, что две мертвые птички лежат на дне клетки.
Когда она указывала на эти вещи продавцам, они чаще всего поспешно говорили: «О, да, да, мы сейчас обо всем позаботимся» или отвечали, что она ошибается и что всё в полном порядке. Таким образом, у Миранды появилась идея: она предоставит шанс Феррису Слокуму призвать к ответу тех, кто этого заслужил. Она стала вести список магазинов, в которых плохо обращались с животными, делая пометки о том, что она видела.
Время не стояло на месте, и оставалось все меньше надежды, что кто-нибудь вспомнит парня, который купил канарейку, и девушку все больше и больше расстраивал вид бедных зверюшек, запертых в ужасных местах. Они никогда не вышли бы на свободу, их никогда никто не полюбил бы. Миранда начала чувствовать нечто подобное к самой себе. Она решила обойти еще три магазина. И на этом она остановилась бы.
В двадцатом магазине мужчина за прилавком грубо сказал, что он не продает канареек.
В двадцать первом магазине грязная белая собака лежала в клетке за витриной, расчесывая свою кожу до сырого мяса. Внутри Миранда обнаружила двух женщин, которые чистили клетки для хомячков. Одна из них, худощавая рыжеволосая женщина, держала извивающегося хомяка в руке. Другая женщина была низкой и полноватой, и на ней был надет заляпанный и грязный передник. Миранда задала ей вопрос. Женщина с хомячком в руке просто рассмеялась в ответ, закатила глаза и сказала:
— Невероятно!
Низенькая женщина сверлила её взглядом из-под тяжелых черных нахмуренных бровей.
Миранда почувствовала, как её бросило в жар, а сердце забилось чаще, но она сохранила спокойствие в голосе:
— И еще я хочу вам кое-что сказать, — проговорила она. — Собака за витриной больна. Её нужно отвести к ветеринару.
— Не лезь в наши дела, — сказала рыжеволосая женщина.
«Это отвратительное место», подумала Миранда, но даже, несмотря на это, она оставила своё имя и номер телефона, прежде чем уйти.
В последнем магазине, опрятной лавке, которая называлась «Ваш зоопарк», красно-белый навес отбрасывал тень на смотровую витрину. Внутри всё было красочным и начищенным до блеска. Ухоженная блондинка позади прилавка выслушала вопрос Миранды и покачала головой.
— Нет, — сказала она, — я не помню. Понимаешь, слишком много людей покупают канареек. С ними веселее, вроде как.
Миранда оставила своё имя и номер, и на этом поиск в зоомагазинах прекратился. Я никогда не увижу этого парня снова, подумала она. Мне нужно его забыть. Она села на поезд № 93 и отправилась домой, чтобы дописать свой список недобросовестных зоомагазинов и отправить его Феррису Слокуму.
На новой работе на станции 212 Оуен был постоянно занят, потому что платформа всегда была усыпана мусором, который было необходимо подметать — фантики от конфет, бумажные стаканчики, сигаретные окурки, крошки от поп-корна и крендельков, грязь и пыль от миллионов ботинок. Он подметал пол и драил шваброй стены, пока люди спешили мимо по обе стороны от него, словно он был камнем в реке.
Он был тут уже два месяца, но так и не смог накопить денег так быстро, как надеялся. Его мать была слишком неорганизованной из-за своей депрессии, чтобы распределять финансы на домашние нужды. Оуен не мог cпокойно наблюдать, как рушился семейный порядок. Он оплачивал счета за электричество, когда об этом забывала мама. Он платил за сигареты, когда она твердила, что умрет без них. Он платил за книги и карандаши для Эммы, потому что его мать и не думала покупать их ей. К концу месяца он потратил половину той суммы, которая нужна была на покупку еще одной птицы.
Он устал от двойной работы и подумывал, что ему, возможно, стоило уволиться из «Твисто Снэкс». Он оставил надежду увидеть девушку на станции 47, но ему нравилось продавать крендельки больше, чем таскать метлу. И ему нравился Клемент. Возможно, ему стоило бы оставить работу уборщика и удвоить часы за прилавком с крендельками. Да, именно так он и сделал бы. Он принял решение во вторник днем, в начале часа пик. Когда его смена по уборке была окончена, он отправился к начальнику и сказал, что уходит.
В тот самый момент, когда он принял решение, он услышал крик посреди привычного шума. Затем множество криков, громких и встревоженных:
— Помогите! Быстрее! Человек на путях!
Оуен прорвался сквозь толпу к краю платформы и увидел его, прямо внизу на глубине двух метров — седого мужчину, лежащего на спине, с одной ногой подогнутой под него, с раскинутыми руками и искаженным от ужаса лицом, который старался побыстрее подняться. Люди на платформе глазели и кричали, но никто не спрыгнул ему на помощь, хотя поезд должен был прибыть через несколько секунд.
Оуен сориентировался за секунды. Он опустил свою метлу длинной рукоятью вниз и закричал:
— Хватайся!
Мужчина схватился за рукоять метлы, Оуен потянул за неё со всей силы, и мужчина поднялся и встал на ноги. Зеваки так и остались бесцельно глазеть неподалеку.
— Вытаскивайте его кто-нибудь! Скорее! — кричал Оуен. Ему пришлось кричать дважды, орать во все горло, прежде чем несколько мускулистых парней сделали шаг вперед. Они растянулись на животах, свесились вниз и схватили мужчину за свободную руку. Они и Оуен потянули его, и вытащили седоволосого мужчину, который стонал и с трудом дышал, сначала из туннеля, а затем на бетонную платформу.
Поезд прибыл спустя несколько секунд.
Спасенный мужчина взглянул на Оуена и попытался заговорить.
— Спас мне жизнь, — только и смог он выговорить.
Тра-та-та…
— Всегда пожалуйста, — сказал Оуен.
Как Оуен узнал позже, имя мужчины было Эрнест Боновик, и он был вице-президентом компании, которая занималась укладкой износостойкого дорожного покрытия. Он настоял на том, чтобы Оуену выдали щедрое вознаграждение, которого было более чем достаточно, чтобы купить птицу для Эммы.