— Что ты здесь делаешь? — не успокаивался Каркул.
— Похоже… — женщина, стоящая за Каркулом, вытянула шею и склонила голову набок, чтобы можно было разглядеть, что происходило за дверью. — Там… там в отсеке есть еще одна комната. Я никогда не видела эту дверь. Она ведет… не могу сказать точно.
— Дай пройти, — потребовал Каркул и шагнул вперед. Серая фигура не двинулась с места. Когда Каркул снова заговорил, его голос звучал, как удары молота о наковальню. — Дай. Мне. Пройти.
Серый двигался почти неуловимо. Он развернулся лицом к Каркулу, чье тело казалось напряженным до предела. Однако никаких действий не последовало. Слова у Каркула закончились, и ситуация зашла в тупик.
Двое серых появились в дверном проеме, и толпа заволновалась. Они несли продолговатый груз — ящик размером с человека. Его без особых усилий вынесли в коридор, и серые фигуры двинулись в том же направлении, откуда пришли, в сторону Экила.
— Что это? — спросил он у фигуры, преграждающей ему путь, низким скрипучим голосом.
Серый развернулся и скрылся в толпе, предлагая в ответ свою спину.
С быстротой молнии Экил оказался за углом и тут же поспешил завернуть за следующий. Он прижался спиной к стене и, не оборачиваясь, вслушивался в гулкие ритмичные шаги. Сорвавшись с места, он украдкой пошел за ними назад в безлюдный коридор, беззвучно ступая между луж мягкими подошвами своих поношенных туфель.
Он нашел темноту снова и вжался в нее. Серые продолжили движение со своей ношей, а затем остановились. Экил уловил движение в стене напротив той, через которую они пришли. Затем снова раздался скрежет. Экил ощущал его вибрацию кончиками пальцев. И вновь незнакомый свет из прохода залил выведенные на противоположной стене цифры. Серые фигуры вошли внутрь вместе с ящиком и тем, что в нем было, с «ней», с «Персифоной».
Последняя серая фигура скрылась в стене. Со скрежетом полоска света становилась все тоньше, пока не исчезла совсем, возвестив возвращение священной тьмы. Серые фигуры исчезли так же необъяснимо, как и появились.
Вместе с девушкой.
Экил дождался, когда жильцы триста пятьдесят седьмого вернулись в свои комнаты, и коридор рядом с машинным отсеком опустел. Он вошел в маленькую комнату, ощутив жар и гул старой ржавеющей махины. В стенах было много машин, и о предназначении некоторых из них было известно только жильцам триста пятьдесят седьмого.
Кусок бетонной стены был отодвинут в сторону, словно дверь, а за ней была еще одна комната. Экил остановился в проёме.
Внутри все еще был Каркул, обыскивавший все вокруг, чтобы понять, что же все-таки произошло. Когда Экил вошел, старик поднял на него глаза.
— Что тебе здесь нужно, мальчик? — глубокие морщины и шрамы перекрещивались на лице Каркула. Шрамы он заработал не от того, что смотрел на свет. Они достались ему в противостоянии с людьми: мужчинами и женщинами; их гвоздями, инструментами и самодельным оружием.
— Хотел посмотреть. — Собственный голос иногда казался Экилу странным. У него не было поводов говорить слишком часто.
Потайная комната была маленькой, а воздух в ней плотным с запахом старого масла и мазута. На полу валялся мусор.
— Посмотреть на что? — настойчиво поинтересовался Каркул.
— Я видел серые фигуры и…
— Кто они тебе?
— Никто. Я просто видел их.
— Откуда они пришли?
— Не знаю. Я встретил их в коридоре.
Каркул уставился на него.
— Ты всего лишь видел их, — повторил Каркул, понижая грубый голос. — У твоей мамы тоже были секреты. Она была упряма и полна ненависти. — Его суровый взгляд, острый, как нож, сверлил Экила.
— Но она… — он осекся. Его лицо напряглось, и шрамы на нем побелели. — Ладно. Смотри. — Он отступил, открывая взору пространство маленькой комнаты.
Тусклый свет проникал внутрь из машинного отсека, частично освещая ее скудными лучами. Место, по прикидкам Экила, размером с тот ящик, что унесли с собой серые, было пустым. Вокруг были разбросаны детали механизмов, мотки проводов, куски ржавого металла. Но была здесь также и гниющая органика; то, в чем однажды теплилась жизнь. Грызуны и паразиты, даже гидропонные продукты… многое сплошь изъедено. Здесь кто-то был. Персефона. Экил представлял ее, как она сидела тут в одиночестве и питалась тем, что только попадалось под руку. Достаточно юная и миниатюрная, чтобы протиснуться в промежутках между стен. Ровесница Экила, может, немного старше. Она могла быть одной из забытых жильцов. Экил представлял, как она убегала от серых, боролась с ними там, где жильцы триста пятьдесят седьмого не могли этого видеть. Между стен, совсем одна.
— Откуда пришли серые? — спросил Экил вслух. — Куда они ушли?
Тишина. А затем:
— Говорят, ниже и выше есть этажи, — ответил Каркул почти шепотом. — И говорят, есть этаж в самом низу, ниже всех остальных, под землей. Иногда твоя мать говорила о нем, прежде чем пламя ее поглотило. Говорила, что властители этого места живут там, под землей. Возможно, они и есть серые.
Экил устремил взгляд прямо Каркулу в лицо.
— Куда они уходят, — Каркул пожал плечами. — Никто не знает. — Его собственный взгляд был тверд и полон осуждения. — Ведь так?
Некоторые смастерили себе фонарики, весьма неказистые на вид. Но Экилу, который привык к темноте, они были ни к чему. Поэтому он вернулся в безлюдный коридор, укутанный тьмой. Подойдя к тупиковой стене, он начал ощупывать шершавый бетон, пока не добрался до того места, откуда, предположительно, пришли серые. Пальцы нащупали швы в бетоне и влагу, которая в них проникла. Вот. Эта плита была теплее остальных?
Он взял с пояса маленький молоток, который смастерил давным-давно из куска трубы и плотного металла. У него был набор похожих самодельных инструментов, распределенный по тайникам в разных частях триста пятьдесят седьмого. Впрочем, он не часто был ему нужен.
Однако теперь все же пригодился. Экил бил молотком по стене, что было силы, и вскоре ощутил характерное тепло. Коридор наполнил звук ударов, к которым он прилагал такие усилия, что мышцы на руках моментально напряглись. Мелкие камушки шрапнелью летели ему в лицо. Он зажмурился и увидел Персефону. Совсем одну в руках серых, которые зажимали ее тонкий выразительный рот, чтобы она не могла кричать, которые затягивали грубый провод на ее запястьях, чтобы без сопротивления засунуть ее в ящик и унести прочь. Эта картина придала ему сил, и он стал бить в стену еще сильнее и громче. Так громко, что этот звук, должно быть, устремился вдоль коридоров, чтобы добраться до остальных жильцов этажа.
Стена не поддавалась. Однако не угасала и мощь ударов Экила, подпитываемая образом Персефоны. Сердце его выскакивало из груди от прикладываемых усилий и от желания ее увидеть. Первым не выдержал молоток. Ударная головка отлетела от ручки, приземлилась на плечо Экила и опрокинула его на пол.
Сердце и плечо пульсировали от боли, дыхание стало прерывистым. Он всматривался в стену в полной темноте. Из темноты Персефона протянула к нему руку. Сначала, он подумал, что это была мольба о помощи. На самом же деле, она тянулась, дрожа от напряжения, чтобы коснуться его щеки холодной рукой. Ее пальцы приблизились, оставляя за собой блестящую темноту ее глаз. Темноту, полную искорок жизни.
Цифры.
Экил поднялся на ноги и стал лицом к противоположной стене. На ней были цифры. Экил видел их в свете, исходящем из стены за его спиной. Однако эти цифры не выцвели, как остальные. Яркие и отчетливые, они пробудили нечто в его сознании. Эхо голоса матери.
Ищи цифры.
Его пальцы ощупали стену и наткнулись на место, откуда исходило тепло. На цифры 357 на поверхности стены.
Голос матери говорил ему потрогать цифры, ощутить их поверхность, понять их значение. Много лет назад, через несколько месяцев после ее смерти, он неделями искал каждую выцветшую цифру на триста пятьдесят седьмом, трогал их своими маленькими пальцами. Ничего не произошло, ничего из этого не вышло — просто еще один из ее бесполезных заученных наказов.