«Стены из adobe. У вас есть кинжал. Окно выходит в поле, за которым начинается лес. Остальное зависит от вас. Другим способом помочь вам не могу. Carissirno cabale adios! (Прощайте, дорогой кавалер!)»
«Какой сжатый, деловой слог», — невольно подумал я.
Но задумываться над этим было некогда. Я бросил муху, спрятал записку у себя на груди и принялся расшатывать кинжалом кирпичи, которые легко поддавались.
Однако вскоре снаружи раздались голоса мужчины и женщины.
Я бросил работу и начал прислушиваться. Мужской голос принадлежал, несомненно, Линкольну.
— А, проклятая баба! — рычал он. — Ты хотела видеть капитана повешенным? Ну, нет, этому не бывать… Если ты не укажешь мне, в которой из этих голубятен он сидит и не поможешь вытащить его оттуда, то я вмиг раздавлю тебя!
— Я вам говорю, сеньор Линкольн, что я предоставила капитану возможность вырваться из его заточения, — протестовал знакомый женский голос.
— Какое средство?
— Кинжал.
— А… Ну, вот, погоди, мы это сейчас узнаем… Иди со мною… Я не выпущу тебя до тех пор, пока не удостоверюсь, что ты не лжешь…
Тяжелые шаги охотника приближались. Он подошел к окну и прошептал:
— Вы тут, капитан?
— Тише! — шепнул я в ответ. — Всё в порядке.
Часовой у двери подозрительно зашевелился.
— Ага! Хорошо… Ну, теперь ты можешь убираться отсюда, — обратился он к женщине, которой мне так хотелось бы сказать еще несколько слов. — Впрочем,
— добавил он мягче, — можешь и не уходить. Ты все-таки славная бабенка. Беги с нами: капитан охотно возьмет тебя под свое покровительство.
— Сеньор Линкольн, я не могу бежать с вами. Пустите меня!..
— Как хочешь. Но если тебе когда-нибудь понадобится услуга, то смело можешь рассчитывать на Боба Линкольна. Помни это!
— Благодарю, благодарю вас!
Прежде чем я мог сказать хоть слово, она ушла, и лишь издали донеслось до меня ее прощальное печальное:
— Adios!
Мне некогда было вдумываться во все происходившее. Нужно было действовать.
— Капитан! — снова осторожно позвал Линкольн.
— Как же вы выйдете отсюда?
— Разберем кирпичи и выйдем.
— А… Укажите мне место, я помогу вам.
Я смерил обрывком веревки расстояние от нашего подкопа до отверстия и передал веревку Линкольну. И мы с обеих сторон принялись молча работать, пока через стену не проник луч света, и старый охотник не пробормотал:
— Тише, Рауль, ты отхватишь мне пальцы.
Через несколько минут мы могли свободно пролезть через проделанную нами брешь.
Мы снова очутились на свободе!..
Глава XL
Мария де Мерсед
Под стеной находился ров, наполненный кактусами и высокой травою. Мы легли в него, чтобы перевести дух и расправить затекшие члены.
— Этот ров тянется довольно далеко, — прошептал Линкольн. — Мы им и проберемся.
— Конечно, — подтвердил Рауль, — это самый безопасный путь.
— Вперед! — скомандовал я шепотом.
И мы поползли на четвереньках. На краю рва возвышалось здание. Во всех окнах было темно, и из дому не доносилось ни малейшего звука. Только последнее по счету окно было ярко освещено. Несмотря на опасность нашего положения, мне во что бы то ни стало захотелось заглянуть в окно. Оно было довольно высоко и забрано железной решеткой. Я ухватился за нее и подтянулся на руках. Мои товарищи притаились в кактусах.
Моим глазам представилась комната, убранная с комфортом и даже с некоторою роскошью. Но не на обстановку было обращено мое внимание — я заметил ее только мельком, — взор мой приковался к человеку, сидевшему в этой комнате перед столом. Этот человек был Дюброск!
Я вздрогнул столько же от неожиданности, сколько и от ненависти. Будь у меня в руках огнестрельное оружие, я убил бы его тут же, на месте. Не будь железной решетки, я пробрался бы в окно и задушил его голыми руками! В ту минуту я не владел собой…
В комнату вошел молодой человек, одетый не то воином, не то ранчеро. Грацией его фигуры и осанки невольно можно было залюбоваться. Грусть омрачала красивое лицо юноши.
Он подошел к столу и положил на него руку, на которой сверкало несколько дорогих колец. Он был бледен, его рука дрожала.
Лицо показалось мне знакомым. Это был не Нарсиссо, которого я узнал бы сразу, но он был похож на него, а также и на Гвадалупе. Я вгляделся пристальнее, пораженный этим открытием. Да, сходство было разительное.