— Я в состоянии сам позаботиться о себе, леди. Бог устроил мир так, что мужчина должен защищать женщину, а не наоборот.
— Но ни одна живая душа не узнает, что я вас охраняю, поймите! Окружающие будут думать, что я ваш секретарь или… или… — Голос Элизабет вновь предательски дрогнул, когда ее взгляд натолкнулся на обворожительную улыбку красавца.
— …или моя девушка? — закончил он фразу. И ей очень не понравилось, как при этом загорелись его глаза.
Элизабет почувствовала дрожь в коленях. В горле внезапно пересохло, и она продолжала смотреть на него, точно онемев.
— А что, — после долгой паузы проговорил он, продолжая изучать ее взглядом, — вообще-то можно попробовать.
Девушка не на шутку его заинтриговала. В строгом сером костюме она была похожа на старую деву или школьную учительницу. Даже пуговицы были в цвет — перламутровые. Но с другой стороны, Элизабет была очень красива. Хейл заметил прекрасную фигуру, несмотря на то что Элизабет явно пыталась скрыть ее невыразительной одеждой. Но и самая строгая одежда на свете не в силах изменить грацию движений и изящность походки.
Светлые волосы с медовым отливом были собраны в тугой лучок, но прическа только подчеркивала тонкие черты лица. А потом Хейл взглянул ей в глаза — и вспомнил бескрайние васильковые поля, по которым он так любил гулять в родном Техасе.
Его бросило в жар, когда он представил, как, поддавшись порыву страсти, элегантная Элизабет Перри тает в его объятиях, как свободно спадают ей на плечи медовые локоны, как открываются ему навстречу лепестки ее губ… нет, он не может дать ей уйти! Пускай ему не нужен телохранитель, но ему очень нужна эта женщина.
— Я даю вам неделю, Элизабет, — сказал он после короткого раздумья.
Этот вариант показался ему вполне подходящим: с одной стороны, он выполняет обязательство по отношению к агентству Ховарда, ведущему его дела, а с другой — получает возможность затащить в постель эту красотку.
— Прекрасно. — Элизабет старалась не смотреть в глаза Бриджесу, когда заканчивала фразу: — Надеюсь, вы будете довольны моей работой.
— Я на это очень рассчитываю, - последовал ответ певца.
«Он ведь понял меня правильно?» — в отчаянии спросила себя Элизабет.
— Я думаю, что мы будем очень много и очень плотно общаться в течение предстоящей недели, поэтому предлагаю перейти на ты и называть меня Хейл, а не мистер Бриджес, договорились?
Она кивнула:
— И вы можете звать меня просто Элизабет.
— Мы все время будем вместе, Элизабет, — день и ночь. — Он сделал паузу. — Думаю, что наиболее пристального внимания требуют вечера.
— В это время я обычно занимаюсь медитацией, — возразила Элизабет.
— Чем-чем?
— Каждый вечер я медитирую, чтобы достичь состояния душевной безмятежности и покоя. Это одна из основ философии школы боевых искусств тхеквондо.
— Тхе… как?
— Тхеквондо. Это корейская школа боевых искусств. Что-то вроде всем известного карате.
— Так ты, что же, еще и женщина-ниндзя?
— Ниндзя? Ничего подобного!
Хейл улыбнулся ее внезапному негодованию.
— Наверное, можешь голыми руками кирпичи разбивать?
— Нет! — вновь возмутилась девушка. — У меня черный пояс по тхеквондо, но я никогда не была и не буду разменной монетой в чьей-то войне. Я использую силу боевых искусств, чтобы уметь защитить себя в любой ситуации, а на протяжении предстоящей недели - тебя.
Хейл кивнул с несчастным видом. Ободренная его молчанием, девушка продолжала:
— Используя комбинацию прямых и боковых ударов, я могу справиться с мужчиной весом в сто килограммов, — гордо заявила она.
— Ох, Лиззи, ты определенно знаешь, как заставить мужчину трепетать от восторга.
На секунду Элизабет растерялась от его слов, а потом вновь залилась краской. Хейл подумал, что он еще никогда не видел, чтобы девушки краснели почти от каждого его слова, и ему это определенно понравилось.
— Думаю, надо рассказать о моих… боевых качествах.
— Ты ведь не возражаешь, если я буду называть тебя Лиззи?
— Меня всегда называли Элизабет. Всегда.
— Хм. Это слишком правильное имя, тебе не кажется? Слишком чопорное, слишком холодное. Тебе оно абсолютно не подходит, Лиззи, — возразил Хейл. — Какая твоя любимая песня?
— Ну… я не знакома с музыкой кантри, — нерешительно ответила она.
— Правда? — Он едва заметно покачнулся, как будто кто-то ударил его в грудь.
«Да где же ты была всю мою жизнь, черт возьми, Лиззи?» — пронеслось у него в голове. Но вместо этого он сказал: