Ее сердце замирало от сладкой боли, когда она смотрела на Хейла. Сейчас он не представлял для нее никакой угрозы, и она не могла удержаться, чтобы не поцеловать его. Элизабет наклонилась к Хейлу и коснулась его губ. Резкий запах бурбона заставил ее отстраниться.
— Значит, мистер Бриджес, вы опять всю ночь где-то шлялись! — воскликнула она в праведном гневе, тут же забыв о его беспомощности. — Напивались и бог знает чем еще занимались! — Она отняла свою руку, поддерживающую голову Хейла, и его голова ударилась об пол. — Вставай же, черт побери! Поднимайся с пола, и я задам тебе настоящую трепку!
Но Хейл по-прежнему не двигался. Ни единого признака жизни.
Элизабет пошла на кухню, налила стакан холодной воды и безжалостно вылила ее на голову Хейла. Суровые меры подействовали, и он медленно начал приходить в себя. Он держался одной рукой за голову, а другой — за живот и стонал, но Элизабет была слишком разозлена, чтобы быть милосердной. Она присела на колени возле его головы и буквально прошипела ему на ухо:
— Ты чуть было сам не укокошил себя.
Хейл только слабо простонал в ответ и попытался отвернуться.
— Я выполняла свой долг, — неумолимо продолжала Элизабет. — Я думала, что твоей жизни угрожает опасность.
Хейл вновь простонал.
— Я же не могла знать, что тебе придет в голову вопреки всем договоренностям отправиться пьянствовать и… развратничать. — На последнем слове ее голос предательски дрогнул. — Газеты писали чистую правду!
Хейл примирительно поднял руки, умоляя ее остановиться.
— И не думай, что я тебе посочувствую! — заявила девушка. — Тебе вообще повезло, что я тебя не убила.
Хейл моргнул и медленно повел головой, как бы проверяя, цела ли она. Потом глаза его неожиданно закатились, и он неподвижным взглядом уставился в потолок. Элизабет снова запаниковала и похлопала его по щекам:
— Поговори со мной, Хейл, скажи что-нибудь!
— О-ох…
— Открой глаза, открой, ты в порядке, не притворяйся! — Она постаралась, чтобы ее голос звучал убедительно.
— Черт побери, — пробормотал Хейл, — ты дерешься, как дьявол.
— Сам виноват. Сидел бы в номере, ничего бы не случилось.
Хейл все еще лежал на спине, изучающе глядя в потолок.
— Такое впечатление, что по мне проеxал бульдозер.
— Нет, это всего лишь мой коронный удар, — отчеканила Элизабет. — Ты… у тебя что-нибудь болит?
— Лучше спроси, что не болит.
Элизабет молча смотрела, как Хейл изо всех сил старается приподняться на локтях. Когда ему это удалось, он хмуро взглянул на девушку.
— Хорошо, я должна принести свои извинения. — Она решила сыграть на опережение. — Но ты сам спровоцировал меня.
— Да? И чем же?
— Когда я услышала шум, я подумала, что это преступник… преступница. Потому что я была уверена, что ты спишь в своей комнате.
— Но ты же могла хотя бы спросить, кто это, прежде чем бить, а?
— И потерять преимущество первого удара? Да и что я должна была спросить, по-твоему? «Здравствуйте, мисс фанатка, это вы нам угрожаете? Не возражаете, если я вышибу вам мозги?» Так, что ли?
— Да уж, Лиззи, ты меня не на шутку поразила. — Он попытался покачать головой, но тут же сморщился от боли. — Может быть, все-таки поможешь подняться или хочешь еще разок использовать меня в качестве боксерской груши?
Элизабет протянула руку. Хейл с трудом поднялся па ноги, но это усилие вновь заставило его прикрыть глаза от боли.
— Ты сможешь дойти до дивана, Хейл?
Он кивнул и сделал несколько шагов, на лбу выступили капельки пота. Наконец со вздохом облегчения Хейл откинулся на кожаную спинку.
— Зачем ты выходил из номера? — спросила Элизабет.
— А тебе не приходило в голову, что я тут с ума схожу, а?
— О чем ты?
— Ты не представляешь, каково это — знать, что ты в соседней комнате, и не сметь к тебе прикоснуться, Лиззи.
Сердце девушки отчаянно забилось. Она осторожно подсела к Хейлу. В голове, не укладывалось, что Хейл может так думать и так чувствовать. Она глубоко вздохнула. Его серые глаза умоляюще смотрели на нее.
— Я все время думаю о тебе. Скажи, Лиз, а ты обо мне думаешь? Или я для тебя только большой куш, который ты получишь, когда закончишь свою работу? Ты считаешь, что я малограмотный бесцеремонный выскочка, да?
— Нет! — воскликнула девушка. — Я так не считаю! — От глубокой печали, которую она читала в его глазах, перехватывало дыхание.