Обе группы покинули лощину. Комин со своими людьми направился к дороге, по другую сторону которой, на некотором удалении от нее, вместе с лошадьми ждала его остальная часть отряда. Роберт с рыцарями углубился в лес, и в выцветшем от жары небе над ними беспокойно закружились птицы. У самой дороги деревья редели, и укрыться там было негде, что грозило нешуточными неприятностями, если англичане вышлют впереди обоза лазутчиков, которые могут засечь их и поднять тревогу. Роберт намеревался отвести оба отряда как можно дальше от дороги, чтобы их было не видно и не слышно, и уже на безопасном расстоянии дожидаться сигнала сенешаля.
Когда они уходили от лощины, Эдвард оглянулся.
— Держу пари, этот трусливый пес Макдуалл намерен оспаривать каждое твое решение.
Роберт взглянул на него.
— Ты же не станешь винить его за то, что он нас ненавидит. Наш отец убил его отца.
Эдвард беззаботно передернул плечами:
— Его отец первым напал на нашего. Чего еще он ожидал? Кроме того, это было давно.
Роберт не ответил, а погрузился в сосредоточенное молчание, отводя от лица ветки. На прогалине впереди их поджидала остальная часть его отряда, составленная, главным образом, из рыцарей Каррика, включая Неса и Уолтера, и усиленная людьми Атолла и Мара. Всего их было шестьдесят человек, чего, в сочетании с отрядом Джона Комина, вполне должно было хватить для победы над англичанами, которых насчитывалось человек восемьдесят, вряд ли больше.
— Наблюдатель на посту? — поинтересовался Роберт, подходя к Уолтеру и с благодарностью принимая кружку пива, которую протянул ему Нес.
Уолтер кивнул на высоченный древний дуб, и сквозь переплетение ветвей Роберт увидел ноги человека, свисающие по обе стороны толстого сука почти на самой вершине.
Допив пиво, Роберт опустился на землю и принялся ждать. Сигнал мог прозвучать и через несколько часов. Следовало отдохнуть, пока есть такая возможность. Вокруг них расстилалась густая чащоба, и в просветы в зеленой кроне деревьев на землю падали яркие столбы солнечного света. Сейчас они находились на самой южной оконечности Селкиркского леса. Здесь, на границе, росли преимущественно дубы, орешник и березы, в отличие от сердца Леса, в темной глубине которого высились корабельные сосны. Лесной массив перемежался холмами, поросшими вереском, и глубокими долинами, из которых в самых неожиданных местах торчали шпили монастырей и башни замков, выстроенные из одинакового розоватого камня.
Привалившись спиной к стволу, Роберт окинул взглядом своих людей, которые пустили по кругу бочонок с пивом и негромко разговаривали о чем-то. Все они были мокрые от пота и грязные, а одежда после долгих месяцев скитаний по Лесу превратилась в лохмотья и перепачкалась. Многие отпустили бороды, не имея достаточно времени, чтобы побриться. Роберт потер свой колючий подбородок, заросший щетиной, решив, что и он, должно быть, выглядит не лучше.
На протяжении последних десяти месяцев, с тех пор как они с Джоном Комином были выбраны хранителями, оба начали затяжную войну с гарнизонами замков, которые до сих пор удерживали в своих руках англичане и которые оказались предоставлены сами себе после того, как король Эдуард увел свою армию через границу. Не имея в своем распоряжении осадных машин, скотты не могли предпринять полномасштабного штурма и вместо этого постарались перерезать пути снабжения замков продовольствием. Поговаривали, что англичанам в Стирлинге уже грозит голодная смерть. С Божьей помощью и Роксбургу уготована такая же участь, если им повезет сегодня. Добиться победы было бы очень желательно, поскольку замок занимал стратегическое положение. Находясь рядом с границей, он служил плацдармом, с которого Эдуард начал военную кампанию годом ранее.
Глядя на своих людей, Роберт встретился взглядом с Кристофером Сетоном. На Рождество Роберт посвятил молодого человека в рыцари в награду за его верную службу на протяжении двух последних лет. Поначалу оруженосец, кажется, чувствовал себя не в своей тарелке от оказанной ему чести, чем изрядно удивил Роберта, но теперь, похоже, Кристофер уже вполне освоился в новой ипостаси рыцаря. Остальные тоже приспосабливались к затяжной войне, кто как мог, и у одних это получалось лучше, чем у других. Его брат и Александр Сетон чувствовали себя в Лесу, как дома, планируя засады и налеты, и жили исключительно сегодняшним днем. То же самое относилось и к Джону Атоллу, оруженосцем у которого служил его сын Дэвид, хотя граф явно скучал о своей супруге, которая оставалась в лесном лагере вместе с женщинами и детьми. Роберт тоже оставил там Марджори на попечении Джудит и Кристины. После ухода Катарины кормилица изменилась на глазах и, похоже, получала настоящее удовольствие, ухаживая за его дочерью. А вот Гартнету приходилось труднее всего, он так и не смог прижиться в лесу, частично оттого, что презирал эту тайную войну, которую они вели, — партизанщину, как он называл ее. Но даже он вынужден был признать, что альтернативы у них пока нет. После поражения при Фолкирке о столкновении в открытом бою не могло быть и речи. У них не было ни достаточно сил, ни единоличного лидера, наподобие Уильяма Уоллеса, который сейчас находился за границей, сражаясь за их свободу в словесных баталиях при дворе короля и папы.