Я тогда сломал козырек фуражки, которую держал в руках, и возблагодарил Бога за то, что у нас с Джанет нет ребятни и отложено немного деньжат.
«Поймите, джентльмены, — сказал я. — Если «Бреслау» станет шестнадцатидневкой, вам понадобится другой механик!»
«Баннистер не возражает», — сказал Холдок.
«Я говорю о себе, — ответил я. — У Баннистера дети».
А потом я слетел с тормозов и объявил:
«Можете гонять судно хоть в ад и обратно, пока платите лоцманам, но только без меня».
«Какая дерзость!» — возмутился младший Стейнер.
«Да хоть бы и так», — сказал я, уже разворачиваясь, чтобы уйти.
«Считайте себя уволенным. Мы обязаны поддерживать дисциплину в рядах наших служащих», — проквакал старый Холдок, и оглянулся, чтобы проверить, поддерживает ли его совет. Они ничего не ведали, прости их господи, и согласно закивали, выгоняя меня из пароходства после двадцати лет верной и преданной службы.
Я вышел и плюхнулся на скамью неподалеку от швейцара, чтобы прийти в себя. Кажется, я поносил совет директоров последними словами. А потом старый Макриммон из «Макнахтен и Макриммон» вышел из своего кабинета, который расположен на том же этаже, и взглянул на меня, приподняв пальцем одно веко. Ты же знаешь его прозвище — Слепой Дьявол, хотя он ничуть не слеп и вовсе не показался мне дьяволом, когда имел дело со мной... Ему принадлежит «Блэк Берд Лайн», если помнишь.
«Что случилось, мистер Макфи?» — спросил он.
А я к тому времени был уже в трансе.
«Старшего механика вышвырнули после двадцати лет службы за то, что он не рискнул гнать «Бреслау» по новому расписанию. Прикиньте, Макриммон», — брякнул я.
Старик пожевал губами и присвистнул.
«Ох, — сказал он. — Новое расписание. Понятно!»
И проковылял в зал собраний, из которого я только что вышел, а его терьер Денди, служивший старику поводырем, остался со мной. То была усмешка судьбы. Через минуту он вернулся.
«Вы отпустили свой хлеб по водам[114], Макфи, и черт с ним, — сказал он. — Где мой пес? Надо же, у вас на коленях... Он, кстати, разбирается в людях получше этого Стейнера. Что вы там наплели совету, Макфи? Это дорого вам обойдется».
«Бреслау» обойдется им дороже, — ответил я. — Слезай с моего колена, тварь вонючая!»
«Подшипники перегрелись, а? — сказал Макриммон. — Уже тридцать лет прошло с тех пор, как кто-то в последний раз позволил себе сквернословить мне в лицо. Было время, когда я б вас за такое дело с лестницы спустил».
«Да уж, простите великодушно!» — сказал я, поскольку знал, что ему уже не меньше восьмидесяти. — Я ошибся, Макриммон, но когда человеку указывают на дверь лишь за то, что он исполняет свой долг, непросто сдержаться».
«Да уж, слышал, — говорит Макриммон. — А есть ли у вас возражения против трампового грузового парохода? Всего пятнадцать фунтов в месяц, но не зря же говорят, что Слепой Дьявол кормит своих людей лучше прочих. Это мой «Кайт». Приглашаю. Можете поблагодарить терьера, а я не привык к благодарностям. И, к слову, — добавляет он, — что это на вас нашло, что вы решились бросить свое место у Холдока?»
«Новое расписание, — сказал я. — «Бреслау» его не выдержит».
«Тьфу, ну надо же, — сказал он. — А ведь можно было немного солгать, — разогнать корабль так, чтоб показать им скорость, а привести в порт на два дня позже. Чего проще — сказать, что сбавил обороты из-за подшипников, а? все мои люди так делают, и я им якобы верю».
«Макриммон, — сказал я. — Что для девицы ее честь?»
Он сморщил свое пергаментное лицо и поерзал в кресле.
«Самое главное, — был ответ. — Господи, самое главное на свете».
Конечно, не в нашем с ним почтенном возрасте толковать о девичьей чести, но я все-таки сказал:
«Вот именно. Есть только одна вещь, которую ни один из нас ни в торговле, ни в профессиональных делах не сделает ни при каких обстоятельствах. Если я знаю расписание, я привожу корабль вовремя — с оглядкой на возможный шторм. Меньшего, клянусь Богом, я не делал. Но и большего, Бог свидетель, не смогу! Нет таких секретов мастерства, которых я бы не знал».
«Это я слышал, — говорит Макриммон, сухой, как бисквит.
«Но честность в ведении дела для меня святыня, поймите. И я бы не осмелился с этим шутить. Ненадолго форсировать слабую машину — чистое мастерство, но тот мухлеж, которого требует совет, грозит погубить множество жизней. Поверьте, в этом-то я разбираюсь.
Мы с ним еще поговорили, и на следующей неделе я вышел в море на борту «Кайта», грузового парохода линии «Блэк Берд» водоизмещением в двадцать пять сотен тонн и простенькой компаундной машиной. Чем больше была загрузка трюмов и, соответственно, осадка, тем лучше был у него ход. Я добился от «Кайта» одиннадцати узлов, хотя восемь и три десятых раньше были для него нормой. Хорошая кормежка, лучший уголь, новые помпы, отличная команда.
114
«Отпускай хлеб твой по водам, потому что по прошествии многих дней опять найдешь его». Екклезиаст, 11.