Вдалеке, между камнями, на мгновение вспыхнул лунный отблеск на стволе автомата, чуткий слух уловил тихие шаги, затем Костя различил две движущиеся одна за другой тени. Со стороны заставы шел дозор.
- За мной, - шепнул он Самвелу.
Прыгая с камня на камень, Костя приближался к монастырю. Вот и тропинка, которая круто спускается к воде. Слева стена с черными провалами окон. За нею что-то зашелестело. Что это?!
С легким шорохом вдруг вылетели из окна летучие мыши. Они промелькнули и исчезли.
Позади загремели камни. По тропинке к нему ковылял Самвел.
- Знаешь, сюда кто-то идет, - прошептал он. - Не лучше ли нам вернуться на дорогу?
Костины сапоги жали ужасно, он тихо страдал и наконец опустился на камень.
- Помоги стащить, - с натугой произнес он. - У, проклятые!
Самвел обхватил руками один сапог. Костя уперся ему в грудь левой ногой, правый сапог хоть и подался, но пятку словно обожгло чем-то горячим. Самвел еще раз рванул сапог и отлетел с ним в сторону.
Со вторым сапогом оказалось еще труднее. Стаскивая его, Самвел светился и чуть не разбил голову о камни.
Теперь уже ясно были слышны приближающиеся шаги. На тропинку вышел пограничник.
- Это вы? - удивился он, осветив ребят фонарем.
Ребята узнали в нем Виктора. Виктор оглянулся и тихо сказал в темноту:
- Прошин!..
За стеной послышался шорох, посыпались камни, и перед ребятами очутилась коренастая фигура второго пограничника.
- Ну и нарушители! - проговорил он. - Я-то думал, что хоть под конец службы повезет, задержу какого-нибудь нарушителя и в газетах напишут: «Герой-пограничник Прошин задержал шпиона». А тут пацаны!..
Прошин говорил шутливо, но видно было, что он немножко разочарован.
- Вы зачем здесь? - спросил Виктор.
- Нам папа приказал ждать…
- Ясно! Проверяет…
- Кого? - спросил Костя.
- Кого?.. Нас, конечно. Знал, что мы должны скоро тут пройти… Если бы вас не заметили, досталось бы нам на орехи за то, что посторонних людей на границе не обнаружили.
- Мы не посторонние, - обиделся Костя.
- Все равно, придется вас обоих, как злостных нарушителей, доставить на заставу. Допросить по форме и выяснить, по чьему заданию вы сюда проникли.
- Я не пойду, - сказал Костя, - у меня ноги болят.
- А я локоть расшиб, - добавил Самвел.
- Тем лучше, - сказал Виктор, - значит, далеко не убежите. - Он присел рядом с Костей и лучом фонарика осветил сбитые ноги мальчика. - Н-да! Как это тебя угораздило?
В ослепительном кружке света Костя увидел на своих ногах пятна запекшейся крови. Он пошевелил ступнями - боли почти не было.
- Натер немного, - проговорил он.
- Плохой ты пограничник… За это наш старшина обязательно влепил бы тебе выговор!.. - Виктор взглянул на часы. - А далеко пошел капитан? - спросил он.
- До арыка, - ответил Костя.
- Пойдем-ка, Прошин, ему навстречу.
Пограничники встали, Виктор поправил на плече автомат. Прошин потушил фонарик, и тьма вокруг стала еще гуще.
Мальчики опять остались одни. В сумеречном свете молодой луны словно мерцали отроги дальних гор.
- Посмотри, - шепнул Костя, - что это там?
Среди черных холмов появилась яркая огненная точка. Она то угасала, то вновь вспыхивала.
- Это, наверно, костер дедушки Баграта, - ответил Самвел.
И Костя представил себе, как дед Баграт сидит сейчас у костра, закутавшись в бурку, и пламя озаряет его лицо. У его ног лежит волкодав, жмурится, а уши торчат кверху, сторожат, нет ли поблизости непрошеных гостей - волков и гиен. Тесно прижавшись друг к дружке, на склоне холма спят овцы.
Вдалеке вдруг возник странный звук. Жалобный и тихий, он донесся с турецкого берега. Возник на мгновение и замер, а затем полился тягуче и однообразно. Это был несомненно звук музыкального инструмента. Но какого?
Тягучие звуки рождались, казалось, сами по себе. Незнакомый, щемящий мотив будоражил и без того возбужденное воображение ребят.
- Шарманка! - прошептал Самвел.
- Шарманка? - удивился Костя.
- Ну да, ящик такой с ручкой. Его за ручку крутят.
Костя, конечно, читал, что с шарманками ходят бродяги, но ему никогда не доводилось видеть ни шарманки, ни шарманщика. И странно было слышать эти печальные звуки ночью на почти пустынном берегу Аракса.
Луна поднялась выше, но ее свет, рассеянный и слабый, лишь сильнее сгущал вокруг тени.
Ребятам невольно представилось, что там, на турецкой стороне, человек попал в беду. Он стоит, крутит ручку своей жалкой шарманки и как будто зовет на помощь. Он, наверно, худой, жалкий и старый. У кого он ищет помощи? На что надеется?