Возвращаться домой не хотелось. Слишком памятна та тяжелая ночь, которую он провел в одиночестве после казни матери… Надо скорее добраться до деревни. Какой пароль? «Нельзя ли воды напиться?». Если он пойдет быстро, то к ночи уже будет на месте.
Коля направился к воротам, за которыми виднелась улица. На тротуаре он на всякий случай оглянулся. Как будто никакой опасности. Прошли какие-то женщины, очевидно с базара. По другой стороне улицы медленно прогуливается полицай. С ним лучше не встречаться.
Коля повернулся и пошел в противоположную сторону.
На перекрестке улиц он услышал за собой шаркающие шаги, оглянулся и хотел бежать, но было уже поздно. Чья-то рука цепко схватила его за плечо.
- Куда ты, куда ты, мальчик? - проговорил мягкий мужской голос. - Да не рвись! Не бойся меня. Смотри, какой ты несчастный! Замученный… Идем со мной. Тебе нельзя оставаться на улице. Ты погибнешь.
И мужчина, крепко сжав Колину руку, силой повел его за собой. Нелегко старику нести в левой руке треногу, а правой тащить упирающегося мальчишку. Но фотограф с базарной площади не мог бросить ни треногу, ни руку мальчика. Без треноги он не смог бы зарабатывать на жизнь, а без мальчика?… Он не представлял себе, как проживет на этой мрачной земле маленький, покинутый всеми человек.
Глава шестая
НОВЫЕ ИСПЫТАНИЯ
Якушкин шел, тяжело волоча ноги и глубоко вздыхая. У него был вид до последней степени изнуренного, больного человека. Вдруг он остановился.
- Ну, Коля, - сказал он, - не буду больше тащить тебя силой. Если хочешь, уходи - вот дорога, но у меня тебе будет хорошо. А один останешься - погибнешь!.. Пойдем лучше со мной. Ты об этом не пожалеешь. - Его выцветшие, прищуренные глаза смотрели ласково, и во всей сутулой фигуре было что-то располагающее к доверию.
- Дайте мне треногу, - сказал Коля. - Я ее понесу.
- Неси, неси! - Якушкин с готовностью протянул ему деревянный штатив, - только осторожно! Не урони…
Такого доверия к себе Коля не ожидал. Сколько раз ему хотелось дотронуться до аппарата, вокруг которого священнодействовал старый фотограф, но это казалось ему настолько невозможным, что он даже и не пытался это сделать. А тут вдруг он сам несет треногу. На вид она такая тяжелая и массивная, а на самом деле совсем легкая, из сухого ясеня.
Коля шел рядом с Якушкиным, воображая себя его оруженосцем.
- Будешь жить у меня, - говорил Якушкин, - я тебя многому научу…
- И фотографировать?
- Конечно.
- А это очень трудно?
- Трудно, но вполне возможно, если только ты будешь трудолюбив…
Коля внимательно взглянул на Якушкина - не шутит ли он, но тот легонько похлопал его по плечу:
- Станешь хорошим фотографом… Мы с тобой такое дело развернем!.. Я буду сидеть в кассе, а ты фотографировать…
- Большим аппаратом?…
- Ну да, самым большим!
Они спокойно добрались до дома Якушкина, стоявшего на одной из окраинных улиц, за покосившимся древним, когда-то зеленым, а теперь грязно-серым забором. Домик был небольшой, словно вросший в землю. Построенный еще в середине прошлого века, он переменил много хозяев, которые, как видно, не очень-то о нем заботились. Стены побурели от времени, расшатанное крыльцо угрожающе скрипело, как только на него становилась нога, а на входной двери торчали клочья войлока. Внутри дом также был запущен и жалок. Странно, но почти ничего не выдавало в нем профессии хозяина. На стенах не было больших фотографий, не видно было и альбомов, только в темной каморке, примыкавшей к кухне, стояли банки с растворами, фиксажем и прочими принадлежностями, без которых не может обойтись фотограф.
В этой хибарке Коля почувствовал себя удивительно легко и свободно. Якушкин поставил аппарат на столик перед потускневшим зеркалом в черной раме и отобрал у Коли треногу.
- Ну, сынок, - сказал он, - вот мы и пришли. Сейчас я тебя накормлю и напою чаем…
Но Коля почувствовал прилив деятельности.
- Вы уж сидите, - сказал он деловито. - Где у вас тут самовар? Я сам его поставлю…
Якушкин усмехнулся:
- Самовара у меня нет. Есть только чайник. Вода в ведре за дверью, а керосинка на плите… Ты, я вижу, умник. Ну, помогай, помогай деду…
Пока Коля возился с чайником, Якушкин накрывал на стол. Он достал из шкафа кусок сыра, хлеба и немного масла.
- Ты зови меня Иваном Митричем, - сказал Якушкин, заметив, что Коля испытывает неловкость, обращаясь к нему, - да особенно не суетись, присядь, отдохни… Где же ты целые сутки пропадал? Я тебя искал, прямо с ног сбился. Думал, ты совсем пропал…