После эвакуации лоцпоста собак оставили на островке охранять невывезенное имущество. Куринков бывал здесь, привозил собакам хлеба, но сейчас овчарки бросались на нас до тех пор, пока мы не легли на снег.
— Проклятые псы, — ругался завхоз.
На помощь к нам подоспел часовой-матрос. Он окликнул собак и пояснил, что овчарки помогают морякам зорко оберегать подступы к островку. Часовой условным сигналом вызвал начальника караула. Нас проводили в штаб.
Встреча с Куликовым и другими офицерами была радостной. Иван Герасимович попал в объятия Цезаря Львовича. Старик от волнения прослезился. С некоторой торжественностью он преподнес командиру моряков узелок с яблоками.
— Это вам от садовника Прохора из села Самбек, — пояснил он. — Того самого, который бригадиром в колхозе. Вы осенью с ним беседу имели. А мне Прохор сватом доводится. Яблочки моя старуха во всем аккурате сберегла, А это вот, — продолжал Евтушенко, достав из мешка баночку икры, — от старых рыбаков. Заставляет нас станичный атаман рыбалить на немцев, но подавятся они, проклятые, сазаньей костью. А для партизан и моряков рыбка у нас всегда найдется. Жаль, что не смог прихватить севрюжки да осетра.
Куников в ответ крепко пожал старику руки и сказал, улыбаясь:
— А мы вас угостим самодеятельным концертом.
Цезарь Львович удивился, как мы сумели перебраться через Дон.
— Такая задача для бывалых рыбаков по силам, — отвечал ему Иван Герасимович. — Зато неприметно на остров пройти даже мне не удалось. Пришлось приземляться.
И он в шутливой форме рассказал про нашу встречу с собаками. Куников слушал и смеялся.
В штабе, где мы беседовали, собрались команды катеров и матросы, свободные от службы. Старика попросили подробнее рассказать о гитлеровцах.
Одна из разведчиц партизанского отряда Ф. Константинова
Иван Герасимович сообщил, что немцы похваляются, будто в ночном бою сразили до 200 моряков и уничтожили всех партизан. А сами, как огня, боятся новых неожиданных налетов со стороны займища. В прибрежной полосе день и ночь разъезжают по дорогам танкетки: немецкие подвижные дозоры высматривают партизан.
Подпольщик Иван Штепа оказался в группе жителей станицы, которых гитлеровцы мобилизовали на расчистку станционных путей после нападения народных мстителей. Когда группа приблизилась к месту, откуда хорошо видны займища, атаман и полицейские строго предупредили, чтобы никто не смел даже смотреть в ту сторону. Штепа не удержался, посмотрел, тотчас немец огрел его плетью.
Подпольщик пожал плечами и спросил:
— Почему же нельзя смотреть? Ведь партизанам капут?
В ответ фашист так ударил Штепу прикладом в спину, что тот еле устоял на ногах.
Иван Герасимович убежденно заявил, что не только подпольщики — все население станицы не верит фашистской брехне. Страшатся возмездия предатели, гитлеровские холуи.
На строительстве оборонительных сооружений.
Был такой случай. В ночное время атаману Зубкову почудилось, будто партизаны ломятся к нему в окно. Он схватил автомат и дал очередь. Прибежала охрана. Выяснилось, что телок отвязался и почесал спину о ставню.
В заключение рассказа Иван Герасимович рассказал, что захватчики вынуждены оборудовать для своих вояк новое кладбище и крестов на нем прибавлялось с каждым днем. Видать, крепко немцам доставалось под Ростовом. А комендант все больше зверел. Только и слышно было: «Расстреляю! Уничтожу!..»
После товарищеского ужина моряки дружно пели песни. Начальник штаба аккомпанировал им на пианино. Вот они запели свою, фронтовую:
Иван Герасимович наклонился ко мне, шептал:
— Грозная песня.
А хор продолжал петь:
Вместе со всеми пели командир и комиссар. Пела большая дружная семья фронтовиков.