В ответе Цезаря Львовича не было и тени рисовки. Куников постоянно отличался высокой требовательностью к себе.
Наступившее затишье на фронте командир использовал для того, чтобы еще больше повысить боевую способность своего отряда. Он добивался от подчиненных высокого боевого мастерства, и сам непрерывно повышал знания, навыки. Цезарь Львович научился метко стрелять из снайперской винтовки, изучил системы пулеметов, которые находились на вооружении у моряков, умел вести огонь из миномета, из пушки, освоил вождение катеров и автомашин. Он умело применял в военном деле обширные инженерно-технические знания: и опыт и инженера — организатора, комсомольского вожака, советского журналиста.
— Основной вид боя для нас, — говорил однажды Цезарь Львович на служебном совещании командного состава, — неожиданный налет с применением всего нашего вооружения. Задача такого налета — уничтожение переправ, плавучих средств противника. Это может быть также десант первого броска, нападение на вражеский гарнизон, скоротечный бой в полевых условиях и наконец диверсия. Люди должны уметь безупречно действовать днем и ночью, особенно ночью. Наши катера не имеют брони, поэтому должны обладать исключительной маневренностью. Задачи наши, как видите, большой сложности. Главное для отряда — использовать каждую передышку для напряженной боевой учебы.
И Куников настойчиво добивался, чтобы весь личный состав мастерски владел оружием и механизмами. Все знали подрывное дело. Все неустанно овладевали мастерством боевых действий. Овладевали, не жалея сил, занимались по 12 часов в сутки и больше. В случае необходимости водолазы в отряде научились заменять мотористов или пулеметчиков, а те, в свою очередь, любого товарища в экипаже катера. Экипажи стали водить катера по неизвестным местам на полной скорости. Водить не только днем, но и в ночной темноте.
Мы, партизаны, перенимали опыт моряков. По их примеру неутомимо учились громить сильного и коварного противника, которому удалось закрепиться на выгодных рубежах. Гитлеровцы создали линию обороны, которую назвали Миус-фронтом.
Моряки и партизаны постоянно находились в боевой готовности. Нередко по ночам звучал сигнал тревоги, и бойцы, уходили на выполнение боевых заданий.
Рядом с фронтом
…Как будто небольшой срок — сорок дней, а сколько зла причинили фашистские варвары за время хозяйничанья в селах и хуторах нашего Неклиновского района! Сожжено более семисот дворов колхозников и рабочих. Большинство общественных строений разрушено полностью, а уцелевшие школы, клубы и больница стояли без окон и дверей. Расстреляны, замучены в фашистских застенках семьдесят человек, многие за сочувствие партизанам. В Неклиновском районе были освобождены от немецко-фашистских захватчиков населенные пункты Синявка, Морской Чулек, Мержаново, Приморка, Некрасовка. В селе Синявке в наскоро отремонтированном помещении правления рыболовецкого колхоза разместился сельский Совет. Обязанности председателя Совета по совместительству исполнял командир партизанского отряда Николай Прокофьевич Рыбальченко.
В начале декабря стояли суровые морозы, то и дело поднимались снежные метели. Несмотря на лютый холод, с утра до поздней ночи в сельский Совет шли женщины, старики. Они изливали председателю свое горе, рассказывали о муках, перенесенных во время оккупации села фашистами. Одни просили помочь хлебом, одеждой, другие — в ремонте жилья. Особенно важно было побыстрее перевести в теплые сухие помещения детей и больных из сырых подвалов, подземелий и пещер. И Совет делал все, что представлялось возможным.
К вечеру 3 декабря, когда схлынул людской поток, в слабо освещенном помещении Совета собрались партизаны, старики и комсомольцы — члены подпольно-диверсионных групп. В тот вечер от подпольщиков я узнал о героической гибели Тоси Аникеевой.
Перед Ростовской наступательной операцией Аникеева получила задание разведать охрану штаба немецкой воинской части. Перед этим девушка долго не жила дома. Ее мать-старушка ушла в ближнее село, и Тоня постучалась к соседям. Не успела она войти в дом, как из смежной комнаты вышел постоялец — немецкий офицер.
— А, русский фрау — партизан! — воскликнул он, потирая руки.
— Тосю посадили в подвал, — со слезами на глазах рассказывала нам в тот вечер о подруге Фета Константинова. — Комсомольцы-подпольщики сумели наладить с ней связь. Вскоре ее повели на допрос…
Гестаповец долго рассматривал Тосю, потом заговорил с переводчиком. Переводчик достал из папки листовку, спросил: