— Похоже, партизанить собираетесь? Наверное, и товарищ, командир не зря к нам приехал? Ежели что от нас требуется — поможем. Приазовские плавни, ерики, протоки с малолетства знаем.
В воздухе послышалось гудение. Высоко в небе летели к Ростову немецкие двухмоторные бомбардировщики.
— Вот гады! И днем и ночью бомбят, — ругались, мрачнея, рыбаки.
Несколько человек ушли к лодкам. Они начали готовиться; к очередному заезду. Собрались в путь и мы, но бригадир обратился к нам с упреком:
— Неужто обидеть нас пожелали? Не откушавши ухи — уехать? Старых рыбачьих обычаев забывать не следует.
Мы переглянулись и остались.
Кашевар, бывалый рыбак, быстро разделал осетра, извлек икру. Иван Герасимович наблюдал, чтобы свежепробойную икрицу не пересолили. Неподалеку из весел устроили треногу, подвесили котел.
— Неужели всего осетра сварят? — поинтересовался Куников. — Ведь велик.
— Посмотрите, — ответил я Цезарю Львовичу, — вон у берега чистят и судака, и сазана. И все это пойдет в котел. Отведаете настоящей донской ухи из разнорыбицы.
Обед удался на славу. Куников угостил рыбаков вином. Выпили за победу над фашистскими захватчиками, закусили икрой. Подоспела уха. Жирные куски осетра и сазана разложили на свежескошенном камыше. Развели из ухи крепкий рассол, полили им рыбу.
— Впервые в жизни пришлось отведать такой благодати, — признался Куников и поблагодарил рыбаков за угощение.
Перед отъездом я сказал бригадиру Евтушенко:
— Враг наседает. Рыболовство придется прекратить. Пару лодок оставьте, замаскируйте их, а баркас и невод подготовьте к эвакуации на левобережье.
Мы душевно распрощались с пожилыми рыбаками, вернулись на катер и двинулись вниз по реке. У островка «Комитета донских гирл» пристали к берегу. Я сообщил Куникову, что во время половодья островок не затопляется, поэтому здесь удобно базировать Донской отряд водных заграждений, которым он командовал. Прохаживаясь среди высоких развесистых верб, командир моряков прикидывал, где лучше отшвартовать катера, в каких помещениях можно разместить штаб, команды, откуда удобней вести наблюдение за морем и главным; трактом, едущим из Таганрога в Ростов.
Особенно заинтересовал Куникова один кирпичный домик. Его со всех сторон окружали вербы. Крыльцо выходило к Дону. На стене была укреплена мемориальная доска с надписью: «Здесь, в здании лоцмейстерского поста, в сентябре 1901 года изобретатель радио, великий русский ученый А. С. Попов принимал радиопередачу через первую гражданскую радиостанцию».
Прочитав, Цезарь Львович сказал взволнованно:
— Вы только подумайте: в глуши — и такая достопримечательность!
Мы вошли в домик. В комнатах было пусто, лишь стояли старый стол да два стула. Остальную мебель партизаны вывезли в свой лагерь.
— После войны здесь музей надо создать, — предложил моряк, когда мы вышли.
Впоследствии я не раз слышал от него: «После войны», «Когда разобьем врага», «Дай срок…».
За несколько дней до поездки в плавни в райком пришло указание из обкома партии: «Закончить подготовку отряда вплоть до бытовых условий». Я тотчас предложил Куникову съездить на базу партизан, посмотреть, как они устроились.
В глухой ерик Забойный, заросший густым высоким камышом и чаканом, на катере удалось пробиться с трудом. Внезапно из куста лозняка, оплетенного ежевикой, нас окликнул часовой. Я ответил условленным позывным.
Куников улыбнулся:
— Боевая обстановка: часовые, пароль…
База отряда, которому присвоено название «Отважный-1». У берега причалены два двадцатитонных баркаса. Завели сюда их давно, еще по высокой воде. Тщательно замаскированные, накрытые камышом и осокой, баркасы походили на небольшую займищную возвышенность.
Мы пробрались внутрь одного из баркасов. Деревянные нары, на них — плетеные маты, теплые одеяла. На столе — карта-двухверстка, чернильница, лампа, над столом на стене — портрет В. И. Ленина. На этажерке — стопка книг. В углу — куб с водой, кружка, чайник, примус.
Партизаны окружили нас плотным кольцом. Одетые в ватные телогрейки, теплые брюки и высокие сапоги, они преобразились. В таком одеянии не сразу я узнал редактора районной газеты, председателя колхоза, секретаря райкома партии. Я познакомил товарищей с Куниковым. Моряк рассказал, какая обстановка сложилась на фронте.
Выслушав гостя, командир партизанского отряда Николай Прокофьевич Рыбальченко твердо сказал:
— По всему видно, что вскоре придется и нам действовать…
Я подумал: «А нынешний Николай Прокофьевич резко отличается от бывшего директора рыбозавода. Выражение лица, манера говорить — все у него изменилось. Автомат через плечо, две гранаты за поясом, брови сдвинуты. Партизанский командир!»