Медведь только посапывал позади старика. А старик до того размечтался, будто перед ними и в самом деле стол ломился от вкусных благоухающих яств.
— Ничего-то ты, Рашко, не знаешь! Вот мне доводилось быть в самом Стамбуле! Сено косил султану на его лугах. И белый хлеб пек — такие караваи вынимал из печи, что пар от них поднимался, как в поле туман. А до чего запах приятный! До сих пор эти караваи мне снятся. Эх, Рашко, что ты понимаешь, лентяй!
Сказав это, старик вдруг остановился, поглядел по сторонам, радостно улыбнулся и закричал:
— О, щавель уже появился! Ну, теперь не пропадем!..
И тотчас, привязав к орешнику медведя, пролез сквозь кустарник, вскарабкался, словно мальчишка, на крутой склон, прогреваемый солнцем, и принялся щипать и есть молодой щавель.
Медведь стоял смирно и глядел на сгорбившегося над травой тощего старика с явным недоумением.
Кое-как утолив голод, дедушка Станчо наполнил щавелем свою торбу и вернулся к медведю.
Рашко понюхал торбу.
Дедушка Станчо достал из нее несколько стебельков и протянул их изголодавшемуся зверю:
— Съешь, родненький, съешь!
Рашко слизал языком листик, но, поняв, что его обманули, тотчас же выплюнул его.
— Что, кислый? Не нравится, значит? — смеялся над ним старик.
Медведь зарычал и сердито дохнул на него.
— Эх, я знаю, тебе больше по вкусу ягненок! Только где его взять? — со вздохом сказал старик и, отвязав медведя и закинув за спину суму, поплелся по тропке дальше.
Терпеливо выслушивая шутки хозяина, медведь, бесшумно ступая, обнюхивал камни и песок под ногами.
— Как доберемся до Котела, я велю твоему дедушке Стойко зарезать теленка. А? Хочешь? Или замешаем тебе мучицы в корыте… А?
Старик, бормоча что-то, спускался все ниже и ниже к речушке, где среди орешника и грабов ютилась старая водяная мельница Стойко Мамареца.
НА СТАРОЙ МЕЛЬНИЦЕ
Дедушка Станчо и медведь подошли к самой речке, остановились и поглядели на противоположный берег. Вода была холодная, да и место оказалось довольно глубоким.
— Купаться еще не время, мой мальчик, — сказал старик, глядя то вверх по реке, то вниз в поисках брода. — У тебя-то шерсть во какая густая, а у меня ее кот наплакал…
Мельница тонула в зелени. Крыша ее едва проглядывала сквозь плакучие ивы. Дедушка Станчо взобрался на холм и крикнул, как делают горцы:
— Э-ге-гей, Стойко-о! Ты здесь, эй?!
Сквозь рокот бурной речки голос старика с трудом достигал противоположного берега. Дедушка Станчо повел медведя вниз по течению.
— Хочешь не хочешь, а придется переходить вброд. Так что будем искать, где помельче, — бормотал старик, волоча за собой усталого зверя.
Не успел дедушка Станчо ступить в воду, как со стороны мельницы послышался голос Стойко:
— Эй, приятель, погоди! Куда тебя несет? Если тебе жизнь надоела, то хоть медведя пощади…
Дедушка Станчо замер на месте и попятился назад.
— Спускайся еще ниже, — посоветовал Стойко. — Там я перебросил бревно, вот вы по нему и перейдете… Только смотрите не бултыхнитесь в воду, а то потом со смеху помрешь, глядя на вас!
Весело насвистывая, дедушка Станчо потащил медведя дальше. Да и как ему было не радоваться и не веселиться — сейчас он обнимет своего старого друга, которого всю зиму не видел! Да какую зиму! Дедушка Станчо едва дотянул до весны: старуха его умерла, кирджалии[23] сожгли его лачугу, дороги завалило снегом, спуститься с гор нечего было и думать — хоть подыхай с голоду. Сейчас совсем другое дело.
Дедушка Станчо с большим трудом переправился с медведем по бревну на другой берег. Стойко встретил их с приветливой улыбкой:
— Ну, милости просим, проходите!
Старики поздоровались и обняли друг друга, у них от радости даже слезы выступили на глазах — дождались и этой весны живы-здоровы.
— Возле жернова хлопочешь? — спросил дедушка Станчо, смахивая слезу.
— Надо починить его к пасхе.
— Что ж, и то дело.
Старики пошли на мельницу. Привязав медведя к дереву возле воды, дедушка Станчо собрал обметки внутри мельницы в деревянную миску и поднес ее изголодавшемуся зверю.
— Поешь, мой родной, подкрепись малость, а то голодный медведь плясать не станет!