— А вдруг отвяжется?
— Да он ручной, эфенди, — добавил дедушка Станчо. — Ничего он не сделает.
— Вы мне смотрите! — пригрозил турок. — Ежели что случится с гончими, не сносить вам головы.
— Не стоит беспокоиться, эфенди, ничего не случится! — убеждал его дедушка Станчо, но в душу его закралась тревога.
Турки утихомирились, однако дедушке Станчо по-прежнему было как-то не по себе. Его беспокоил медведь. Откуда взялись эти гончие, пропади они пропадом?!
Обед прошел благополучно. Турки наелись досыта. Истребовали налог за то, что, угощаясь, натрудили свои зубы, взяли такой же налог в пользу своих лошадей и легли подремать. Едва они уснули, как гончие снова подняли лай. Мустафа-бей — более решительный — поднялся и вышел. Челеби-бей тут же последовал за ним.
— Слушай, дружище, — сказал Мустафа-бей, — я и волков убивал, и диких кабанов, а вот медведь мне ни разу не попадался.
Мустафа-бей вскинул ружье и прицелился в медведя.
Дедушка Станчо, упав к его ногам, умолял:
— Не убивай его, чорбаджи, ради бога. Смилуйся! Больше ничего у меня нет, только он один…. Что я стану делать без него? С голоду помру.
Турок презрительно пнул старика ногой.
— Посмотри, Челеби, как я пальну ему прямо в голову!
— Целься в сердце, Мустафа!
— А мне хочется в голову.
Натянув цепь, медведь удивленно глядел на незнакомца, который направил на него ружье. Ободренные присутствием хозяев, собаки стали еще более яростно набрасываться на медведя, подбегая к привязанному зверю все ближе и ближе. Дедушка Станчо, бледный, весь в поту, продолжал умолять турок, но они его не слушали. Ярость их поутихла — сейчас их разбирало одно только любопытство: попадут они медведю в голову, уложат его одной пулей или нет?
— Подойди ближе, Мустафа! Глаз у тебя меткий, да пули слабые. Ближе подойди и тогда стреляй! — советовал ему Челеби-бей.
Мустафа послушался. Подойдя еще на несколько шагов, он снова вскинул ружье.
— Целься в сердце, Мустафа!
— Нет, в голову!
В тот же миг долину потряс сильный грохот. Из ствола вился синеватый дымок. Медведь стоял невредим.
— Ой, Мустафа, что случилось?
— Пуля пролетела над головой, Челеби.
— Целься в сердце!
Разозлившись, турок перезарядил ружье и снова прицелился. Но и вторая пуля прошла мимо. Тогда Челеби-бей взял свое ружье и тоже навел его на медведя. Мустафа не унимался. Обидно все же так осрамиться перед приятелем!
Лишь после третьего выстрела медведь взревел, покачнулся и упал на бок. Турки завопили, продолжая стрелять. Кто нанес медведю смертельную рану — Мустафа-бей или Челеби-бей, понять было трудно.
— Машалла, [26] Челеби!
— Машалла, Мустафа! — хвастались они друг перед другом и топтались вокруг убитого зверя, все еще не решаясь подойти к нему близко.
Закрыв руками лицо, дедушка Станчо отвернулся, обогнул мельницу и незаметно для турок исчез в лесу.
Лай собак еще долго разносился по окрестным долинам.
Старик все дальше убегал в горы, и сердце его обливалось кровью.
СМУТНОЕ ВРЕМЯ
Турки еще долго оставались возле убитого медведя, похваляясь друг перед другом совершенным подвигом. Наконец они решили вернуться на мельницу и выпить.
— Чорбаджи Стойко, пойдем, и ты выпьешь с нами рюмку подогретой ракии, — сказал на радостях Мустафа-бей. — И гостя своего зови.
— Не пьется мне, бей-эфенди.
— Ба! Почему это тебе не пьется?
— Мне что-то не по себе… продрог я.
— Именно потому тебе и следует выпить — согреешься… Ступай зови своего гостя. Нечего упрямиться.
Войдя в мельницу, турки подсели к очагу и подгребли жару к баклажке с ракией. Прошло несколько минут, а хозяина все не было. Мустафа-бей рассердился:
— Эй, чорбаджи Стойко, ежели ты не придешь выпить с нами по рюмочке, я с тобой поссорюсь на всю жизнь. Так и знай!.. Слышишь? Зови своего гостя!
Старик молча вошел. Турки смерили его взглядом.
— Где медвежатник?
— Нет его, бей-эфенди.
— Ступай разыщи его и скажи, чтоб он шел сюда, иначе он у меня попляшет. Слышишь? Пускай немедля идет ко мне!
Мустафа-бей заскрежетал зубами, и лицо его стало еще чернее. Старик вышел. Подойдя к запруде, он начал звать медвежатника. Долго звал. Но Станчо и след простыл.
Когда старый Стойко возвратился на мельницу, турки уже успели выпить.
— Ну, чорбаджи, где же твой гость?
— Нет его, бей-эфенди.