Опустившись вокруг своего командира на колени, бойцы слушали внимательно, готовые исполнить любой его приказ. Разъяснив задачу, Мамарчев встал и тихо добавил:
— Предупредите всех, чтобы были готовы!
Зимняя ночь становилась все темней, усиливался леденящий ветер. Силистренская крепость едва виднелась в сгустившемся мраке. Отважному капитану и его бойцам, которые были готовы умереть все до одного, но выполнить данную клятву, это оказалось на руку. «О такой ночи я и мечтал!» — говорил про себя Мамарчев, время от времени посматривая на часы.
Наступил назначенный час атаки. Капитан Мамарчев чуть привстал в своем окопчике и взмахом сабли дал команду трогаться. От бойца к бойцу команда молнией облетела всех, и в тот же миг отважные волонтеры в белых накидках, словно привидения, незаметно для неприятеля поползли по заснеженной земле вперед.
Жалобно выл ветер, будто плакал кто-то оставленный и всеми забытый в студеную ночь. Солдаты ползли бесшумно, медленно, готовые по первой команде броситься врукопашную. Их коченеющие от холода руки крепко сжимали ружья.
По мере того как бойцы продвигались вперед и приближались к крепости, ожесточался ветер, угрожая смести их вниз к реке. Однако бесстрашные волонтеры, закаленные невзгодами, продолжали вместе со своим командиром продвигаться ползком все дальше; о возврате назад у них и мысли не было. Никому в голову не могло прийти, что в эту зимнюю ночь группа смельчаков с еще более смелым командиром во главе ползет по заснеженной земле к вражеской твердыне, чтобы совершить подвиг, который не мог не удивить всю армию.
Уверенные в неприступности своей крепости, турецкие дозорные спокойно дремали. Они не подозревали, что в это время болгары с их капитаном во главе уже карабкаются на крепостную стену, бесшумно вставляя железные скобы, чтобы скорее взобраться наверх. Турецкие посты ничего не заметили. Вооруженные бойцы накинулись на них столь внезапно, что они и опомниться не успели. Страшное «ура» разодрало безмолвную ночь и сотрясло дремлющую тишину. Турецкие пушкари словно сквозь сон услышали этот возглас, и пока одни соображали, что случилось, другие уже скатывались мертвыми с крепостной стены.
— Помогите! Помогите!.. Аллах! Аллах! — то тут, то там раздавались крики и стоны, тотчас же беспомощно растворяясь в ночном мраке.
Но до аллаха было далеко. Престарелый Серт Махмуд-паша безмятежно спал в своем дворце, заботливо охраняемый заптиими[27] и солдатами. Спал и молодой сумасбродный сераскир Хаджи Ахмед. А тем временем парни капитана Мамарчева в несколько минут овладели главным крепостным орудием и повернули его на безмолвный город. Мощный выстрел, словно удар грома, потряс окрестности. Русской пехоте это послужило сигналом для атаки, призванной закрепить захваченную позицию. Завязалась жестокая рукопашная схватка, и в итоге турки были вынуждены оставить ключевую позицию и отойти, чтобы перегруппировать свои силы.
Эта беспримерная ночная вылазка прославила капитана Мамарчева на весь фронт. О его подвиге люди говорили с восторгом. А командующий русскими войсками на этом секторе вызвал капитана Мамарчева к себе и сказал ему:
— Я горжусь тем, что в рядах русской армии сражаются такие храбрые и доблестные воины, как болгарские волонтеры, предводительствуемые вами, капитан Мамарчев! Благоволением его императорского величества вы, капитан Мамарчев, удостоены высокого отличия — ордена Святой Анны и драгоценной сабли, украшенной жемчугом. — Вручив капитану орден и саблю, генерал добавил: — Носите их с гордостью, как подобает доблестным воинам.
— Благодарю вас за высокое отличие, ваше сиятельство, — ответил взволнованный капитан. — Постараюсь оправдать ваше доверие.
— Не сомневаюсь. Нам предстоит еще много боев.
— За свободу Болгарии мы все готовы и жизнь свою отдать.
— Этого вопроса сейчас лучше не касаться, капитан Мамарчев. Предоставим это политикам и дипломатам.
— Ваше сиятельство, свобода Болгарии в руках бойцов, а не дипломатов.
Генерал усмехнулся:
— Сперва надо победить, капитан!
Когда Мамарчев оставил главную квартиру, у него было двойственное чувство: с одной стороны, он не мог не радоваться наградам, а с другой — был немало смущен уклончивыми ответами генерала относительно освобождения Болгарии. Что это за «высшие политические соображения»? Разве русская армия вступила в войну с Турцией не затем, чтобы вызволить из рабства христианские народы? Ведь с этого начинался царский манифест, объявлявший войну?