— Капитан Мамарчев!
Обернувшись, Георгий увидел на балконе Хакима-эфенди со свитой. Все молчали. Слышалось только монотонное жужжание пчел.
— Султан милостив, капитан Мамарчев! — продолжал Хаким-эфенди. — Мы, слуги его, так же милостивы и многотерпеливы… Аллах видит нашу справедливость. Если ты сейчас раскроешь перед нами всю правду о заговоре, ни один волосок не упадет с твоей головы. В последний раз тебя спрашиваем, капитан: остались еще на воле заговорщики, враги султана, или нет?
Все молчали. Хаким-эфенди, потянув дым наргиле, с любопытством посмотрел в лицо капитана.
— Ты опять за свое, Хаким-эфенди? — нахмурил брови капитан Мамарчев. — Неужели тебе мало тех виселиц, которые ты поставил?
— Призрак виселицы стоит и над твоей головой, капитан Мамарчев!
— Мне приходилось видеть вещи, пострашней твоих виселиц, Хаким-эфенди… Повесишь меня — на мое место встанут другие! В Болгарии народу хватит.
— Это тебе так кажется, капитан Мамарчев. Всему есть свое начало и конец. Ежели на то будет воля аллаха, мы можем начисто истребить весь ваш род.
Аянин повернулся в сторону цветущей груши и продолжал:
— Стоит только подуть сильному ветру, и от этих цветочков, которыми усыпано дерево и земля, не останется и следа. Вот так и ваше болгарское племя: стоит разгневаться султану — как о вас не будет и помину!
— Неудачное сравнение, Хаким-эфенди! — усмехнулся капитан Мамарчев. — Цветы опадут, и ветер разнесет их по земле, но дерево принесет плоды! Как бы вы не мучили и не топтали народ, сердце и дух его вам не убить!
— Ой, не сносить тебе головы, капитан Мамарчев! Мы хотели расстаться с тобою по-хорошему, однако ты, как видно, не оценил ни доброты нашей, ни той большой справедливости, которую мы к тебе проявили.
— Пусть ваша жизнь будет такой же большой, как ваша справедливость, Хаким-эфенди! — заметил Мамарчев. — Народ все видит и воздаст вам по заслугам!
— Больно ты умен, как я вижу! — нахмурил брови Хаким-эфенди. — В Стамбул тебя отправим.
— Меня и Стамбулом не запугать.
Хаким-эфенди встал на ноги под своим балдахином и махнул рукой.
— Уберите его отсюда, чтоб я его больше не видел!
Окинув взглядом всю его свиту, капитан Мамарчев язвительно заметил:
— Счастливо оставаться! До встречи в Стамбуле!
Заптии торопились скорее вытолкать дерзкого капитана на улицу.
— Смелый человек! — воскликнул кто-то. — Ничего не боится.
В это время из соседней камеры вывели учителя Андона Никопита. Бледный, изможденный, он еле ноги тащил. Увидев на его изумленном лице страх, капитан Мамарчев сказал ему по-гречески, чтобы не поняли турки:
— Не робей, учитель, нас погонят в Стамбул.
— Значит, нас там будут вешать, капитан?
— Не беспокойся, они не посмеют. Там их видит весь мир, это им не Тырново.
— Как знать… — сокрушенно сказал учитель. — Для этих людей совесть и справедливость — пустой звук!
Конные заптии привели две запасные лошади. На одпу сел капитан Мамарчев, на другую — учитель Андон. Окружив со всех сторон арестованных, вооруженные заптии погнали их на Стамбул.
В последний раз окидывая взглядом город и людей, приникших к узеньким окошкам и оградам, капитан Мамарчев говорил:
— Прощай, Тырново! Прощайте, милые тырновцы! Прости нас, народ, что мы не сумели довести до конца начатое дело!
На булыжной мостовой звонко цокали конские копыта. Чем-то очень близким и родным веяло от этих домишек, чьи балконы и галереи нависали над улицами. На балконах и в раскрытых окнах цвела герань. Запах ее стоял во дворах.
— Прощай, Тырново!
В кузнице напевно звенела наковальня; из лавчонок выглядывали изможденные люди.
— Прощай, Тырново!
Вдали, овеянные величием и славой, поднимались в зеленом наряде древние болгарские крепости Царевец и Трапезица.
— Прощай, Тырново!
Над Янтрой, над башней Балдуина, над Святой горой парил орел. Капитан Мамарчев мечтал и народ свой увидеть таким, как этот орел, — свободным и вольным, широко распростершим крылья. Настанет ли когда-нибудь такое время?
За городскими воротами начинался поросший терновником пустырь. Вблизи дороги человек сто измученных, почерневших людей под присмотром вооруженных заптиев копали глубокий ров.
Капитан Мамарчев вздрогнул. Бросив лопаты и мотыги, рабочие разогнули спины и стали зорко следить за движущимся конвоем.