— Допускаю, что хочу ее. Но любить? — Ник покачал головой. — Черт побери, да я даже не знаю, что это такое — любовь. — Он пожал Джеффу руку. — Позаботься о ней ради меня. — Сжав ладонь в кулак, легонько ткнул им Джеффа в подбородок. — И о себе тоже. Увидимся весной.
Саманта лежала на кровати, и в ее глазах стояли горючие непрошеные слезы. Она пыталась справиться с ними, ибо гнев был сильнее обиды. Как смеет он обращаться с ней таким образом?
— Проклятие, Ник, ты заплатишь за это! — прозвучал ее голос в пустой комнате. Тело Саманты предательски ныло и требовало ласк, которые он лишь обещал, но так и не подарил. Зажимая края порванного платья, Саманта подбежала к окну и раздернула шторы.
Внизу высокий, поджарый человек в черном взобрался на Скаута. Закурив сигару, потянул за повод тяжело нагруженную вьючную лошадь. Подняв голову, он увидел Саманту. Зажав между белых зубов сигару, сложил губы в улыбку. Поднял руку в черной перчатке, сдернул с головы шляпу и церемонно поклонился. Затем, водрузив шляпу обратно, более не оборачиваясь, пустил лошадей галопом.
Саманта смотрела в окно до тех пор, пока Ник не исчез из виду. На сердце у нее было тяжело и горько, гнев не отпускал ее. Прислонившись лбом к оконной раме, она вдруг почувствовала себя одинокой и потерянной. Губы у нее задрожали. Более не в силах сдерживаться, она разразилась рыданиями. Затем подняла кулак и погрозила им в сторону гор:
— Погоди, Ник Макбрайд, ты дорого за это заплатишь, клянусь!
Глава 14
Долина и поросшее соснами подножие гор остались далеко позади. Тропа круто поднималась вверх среди скалистых утесов. Ник посмотрел на безрадостный, пустынный пейзаж. Стоял декабрь, а снега еще не было. Обычно в это время года снег заносил все тропы на этой высоте, а вокруг дома возвышались громадные сугробы.
Декабрь… Рождество… Ник представил себе огромную душистую елку в доме, Розу, которая печет праздничные пироги. При этом воспоминании у Ника потекли слюнки. Проклятие, ему совсем не хотелось покидать дом перед самым Рождеством!
Хорошо, что он заблаговременно сделал покупки. Он упаковал подарки Саманте: шелковое зеленое платье, черные чулки и мягкие сафьяновые туфельки. Помимо одежды, он насовал в маленькие пакеты всякого рода безделушек, бантов, духов, заколок для волос — того, что обычно нравится женщинам.
Ником овладело уныние. Увы, ему не придется увидеть, как Саманта разворачивает свертки и достает подарки. Он вздохнул, вспомнив, как она обрадовалась тогда его подаркам — обняла его, покрыла ему поцелуями все лицо, зеленые глаза ее радостно блестели, когда она доставала каждую новую покупку. Ник вздохнул, думая о том, какой счастливой и милой она казалась и как уютно чувствовала себя в его объятиях.
— Черт побери! Возьми себя в руки, иначе ты сейчас повернешь лошадей и поедешь назад, — пробормотал Ник и засмеялся, увидев, что Скаут навострил уши. — Все в порядке, приятель, у нас с тобой еще будет о чем поговорить до наступления весны.
С вершин налетел порыв ледяного ветра. Чувствуя, что его начинает бить озноб, Ник поднял воротник теплого пальто и застегнул костяные пуговицы. Взглянул на свинцово-серые облака над головой. Кажется, вот-вот повалит снег. Ник заставил лошадей прибавить шагу. Надо миновать верхний перевал до начала снегопада и пурги.
Копыта лошадей цокали о гранит, отдаваясь эхом по всему каньону, по-человечьи тоскливо завывал пронизывающий ветер. На верхнем перевале Ника буквально атаковали мелкие ледышки. Низкие тучи нависли над серыми скалами, отчего те стали казаться еще более мрачными и враждебными.
Когда Ник достиг высокогорного ранчо, с предвечернего неба летели пушистые хлопья снега. Из лошадиных ноздрей вырывались клубы пара и растворялись в прозрачном сухом воздухе. Они пересекли широкий луг, спугнув пасущуюся под деревьями лань.
Ник приставил ладонь к глазам, пытаясь рассмотреть маленькую хижину, спрятавшуюся среди деревьев. В ясный день, стоя на краю плоского холма, он мог бы разглядеть территорию Нью-Мексико, но сегодня он был счастлив хотя бы отыскать собственный дом. Он направил животных к переднему крыльцу и спешился. Сняв с лошадей вьючные мешки и прочую поклажу, внес их внутрь хижины.
Затем завел лошадей в небольшой сарай и определил их в стойла. Задав им корма из окованного железом ларя, закрыл дверь и шагнул во мглу сумерек.
Сапоги Ника похрустывали, наступая на промерзлую землю, нарушая тишину. Он поднял голову и взглянул на небо. Ветер прекратился. К утру снежный покров достигнет нескольких футов, и перевал будет непроходимым в течение зимы.