Но просто сказал то, что видит.
Он получил власть номинации?
Нет, не сразу.
Власть возникла только тогда, когда его слова повторили несколько человек, стоявших рядом.
Потом больше. А потом вся толпа хором сказала это.
Вот так возникает власть.
— Сначала было слово.
— Слово было именем вещи, именем того, чем эта вещь является.
— Слово было услышано, и к нему отнеслись всерьёз.
— Слово повторили несколько человек.
— Слово стало всеобщим.
Вот так номинация становится властью.
Так кто эти субъекты?
Чьи слова повторяют наши «политики», комментируют наши комментаторы, тиражируют наши журналисты в СМИ?
Все они повторяют слова Лукашенко.
Всё в стране названо теми словами, которыми эти вещи номинировал Лукашенко.
Ко всему, что говорят в стране другие (писатели, эксперты, общественные деятели — но меня в этом контексте больше всего интересуют философы), наши «политики», комментаторы, журналисты, включая Юрия Дракохруста, относятся не просто несерьёзно, но часто просто враждебно.
Поэтому, Михал Янчук, давай назовём этих субъектов («способных воспринимать этого номинатора серьёзно») их именами! Это СМИ в первую очередь.
«Выборы» — это обман и мошенничество.
Но ни одно из независимых и оппозиционных СМИ не имеет такой редакционной позиции. Все обсуждают дату «выборов», причём как выборов, а не «выборов». Обсуждают кандидатов и прочие обстоятельства, которые создают впечатление существования в стране выборов.
2. Столько должно быть субъектов, чтобы номинация стала властью?
Много. В стране почти 10 000 000 человек. Половина этих людей должна знать истинные имена вещей. Важнейших вещей в стране. Важнейших здесь и сейчас, в 2019 году.
А что важно сейчас?
Это потайные переговоры Путина и Лукашенко об аншлюсе. Это тайная работа созданной ими рабочей группы.
СМИ об этом молчат. Люди об этом ничего не знают.
Они знают о выборах в 2019‒2020 годах.
А должны знать о «выборах» и о том, что в обмане нельзя участвовать, что мошенникам нужно противиться.
И если 51%, а лучше 83% избирателей это услышат и отнесутся к этому серьёзно, этого будет достаточно.
Я серьёзно говорю. Серьёзней некуда. И, кажется, достаточно просто. Как сказать проще, я не знаю. Но те, кто слышат мои номинации, пусть попробуют их повторить, чтобы стало ещё проще, ещё понятнее. Чтобы всё было серьёзно.
Примечания
3
Пьер Бурдьё: Социальное пространство и символическая власть (https://gtmarket.ru/laboratory/expertize/2006/883).
Чем занимаются политики в свободное от политики время?
Моё глубокое убеждение состоит в том, что политика не может быть профессиональным занятием.
Политика — свободное дело свободных граждан. Каждый свободный гражданин, уделяющий часть своего времени упорядочиванию общих дел, — политик.
Политик, получивший карт-бланш на то, чтобы упорядочить общие дела, становится чиновником. Так, гражданин, выставивший свою кандидатуру на президентских выборах и получивший доверие избирателей, становится чиновником самого высшего ранга в стране — президентом.
Никто не избавляет президента от занятий политикой постольку, поскольку он остаётся гражданином. Но он занимается политикой в свободное от исполнения своих чиновнических — президентских обязанностей.
Но в этом случае понятно, чем занимается политик, когда не занимается политикой, — он служит свою службу.
А вот чем занимаются политики, которые не получили чиновнических должностей, не стали депутатом, мэром, президентом, не получили должности министра, прокурора, судьи и т.д.?
Готовятся к следующим выборам?
Почему-то я не верю таким «политикам-профессионалам»!
В свободное от занятий политикой время некто может заниматься бизнесом. Это я понимаю.
Кто-то пишет стихи, прозу, публицистику, научный труд. Это я тоже понимаю.
Но чем заняты «политики», десятилетиями борющиеся за власть и не получающие её?
Понимаю Жириновского или Ле Пена — они клоуны на службе хитрых политиков, которые их используют в своих целях.
Понимаю Позняка, он фотографирует.
Понимаю Некляева, пишущего прозу и стихи, и Федуту, критикующего чужие стихи и прозу.