В этом смысле нарратив повторяет структуру мира, мир кажется нелогичным и неразумным, соответственно, и картина мира должна быть такой же.
Требовать от нарратива логичности и последовательности не стоит. Там этого нет и быть не может. Отдельные фрагменты могут быть последовательными и логичными, но и они никак не связаны с другими логичными и последовательными фрагментами.
Это напоминает структуру нетканых материалов. В таких материалах могут встречаться спрессованные нити, но их структура, функции и назначение совсем не таковы, что у нитей в тканях.
Поэтому нарратив может ассимилировать разные дискурсы. Как диамат, например, мог ассимилировать любые научные теории, даже те, которые первоначально отвергались как буржуазные. Пересажав и расстреляв всех вейсманистов-морганистов, сталинисты вернули генетику в образование через 20 лет преследований. Легко.
Особенно легко нарратив потребляет обрывки дискурсов.
В принципе, законченный дискурс имеет существенное преимущество перед нарративом. Дискурс логичен, последователен, проверяем. И в этом отношении дискурс красив. Даже если он содержит в себе отдельные ошибки и неточности и далёк от истины. Но к нарративу истинность вообще неприменима. Да и в эстетическом отношении нарратив оставляет желать лучшего. Чем больше нарратив (например, собрание сочинений Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина или «Война и мир», «Люди на болоте»), тем меньше в нём истины, красоты и добра. В больших нарративах всего по чуть-чуть: любви и ненависти, добра и зла, насилия, преступлений, геройства, и всё это — в беспорядочной куче.
Таков и нарратив лукашизма.
Для чего на «большой разговор» приглашаются Романчук и Лукашук? Чтобы дать им слово, но не давать развернуть дискурс. Оборвать на полуслове, не дать закончить, ограничить время регламентом, чтобы, даже начав с чего надо и закончив правильным выводом, собеседник скомкал доказательную и аргументативную часть. И тогда вопросы и реплики смелых оппозиционных оппонентов легко включаются в ризому нарратива, становятся частью описания мира. А сами такие собеседники становятся членами в этом описании мира.
И что же делать, как нам быть, не убиться ли головой об стену?
Я бы рассказал, но…
Это уже 13-й шаг в дискурсе. Можно рассказать тому, кто проследил 12 предыдущих шагов в линейном разворачивании мысли, в цепочке аргументов.
Я и расскажу. Чуть позже.
А сейчас просто подведу черту в этом фрагменте.
Клин клином вышибают. Нарратив вышибают нарративом. Но не дискурсом. Тем более оборванным, скомканным.
Битва дискурса с нарративом изначально обречена на поражение. Лукашизму можно противопоставить только иное описание мира, иной нарратив. А это требует членства в нём.
Закон хайпа
Хайп не длится. Он вспыхивает и заканчивается. Продлить хайп нельзя. Его может сменить только другой хайп, с другим смыслом, не имеющим никакой связи с предыдущим.
Этот закон полезно знать пиарщикам и хайпмейкерам, чтоб не путать политику с попсой.
Очередное послание Лукашенко я не слушал.
Он настолько говорлив, что никогда никакой интриги в его выступлениях не бывает. Это просто свод в одну кучу всего, что говорилось в последний период перед очередным «большим посланием» в коровниках, в ПВТ, в Анкаре и где попало.
Печально то, как его слушают другие: и те, кому по должности положено его слушать, и оппозиция, и аполитичные обыватели.
Пока все слушают в стране только его, мне (да и любому философу на моём месте, если бы таковые были, и необязательно философу) поговорить ни с кем всерьёз не удастся.
А поговорить надо.
Два собеседника, каждый по-своему, требовали от меня разъяснений про смысл.
Один трактовал смысл слишком расширенно, вплоть до утраты всякого смысла.
Другой требовал определения смысла, что тоже лишено всякого смысла.
Поэтому — байка. Старинная.
Путешественник видит трёх человек, занятых одной и той же работой. По видимости, одной и той же, но только по видимости.
Спрашивает у каждого из трёх одно и то же:
― Что ты делаешь?
Первый отвечает:
― Разве не видишь? Камни таскаю.