Безразличие доходит до того, что люди имеют мнения, противоречащие сами себе, типа «православного атеизма» или «союзного государства», «рыночного социализма» и т.п.
И чем бессодержательнее докса, чем противоречивее мнение, тем большим ортодоксом становится человек.
Занимая с таким мнением свою кочку зрения, человек становится неспособным к коммуникации с другими.
Постмодернисты называют это обществом диссенсуса.
Диссенсус — это противоположность консенсуса.
В обществе диссенсуса люди не могут договориться друг с другом, а со временем даже перестают пытаться.
Именно этим свойством, состоянием диссенсуса современного общества, пользуются диктатуры XXI века.
Им не нужно единомыслие или консенсус в обществе, которых добивались Гитлер с Геббельсом и Сталин со всей партией.
Им достаточно уже того, что ортодоксы с разными мнениями не могут договориться между собой и выработать планы сопротивления диктатуре.
Самым страшным для диктатур ХХ века было инакомыслие. Для диктатур XXI века самым страшным является «мыслие» — просто мысль.
Мысль предполагает рациональный путь порождения мнения. Мысль — это не мнение, хотя и может включать в себя мнение — либо как начало мысли (мышления как процесса), либо как вывод. Вывод мышления не всегда совпадает с исходными посылками или гипотезами.
Рациональное мнение — это уже знание, претендующее на нечто запретное в обществе диссенсуса — на истину. Или на правильность в некоторых рамках и обстоятельствах.
Ничто так не раздражает постмодернистских диктаторов, как претензия на истинность. Они готовы признавать, даже поддерживать самые глупые, самые паралогичные и абсурдные мнения, но со всей силой своего гнева обрушиваются на любое мнение, даже гипотетически претендующее на истинность или хотя бы правильность.
Так что Наталья Эйсмонт знает, что она говорит и делает. Четверть века диктатуры, первой диктатуры XXI века, первой диктатуры общества диссенсуса, первой диктатуры цифровой эпохи, кое-чему научили первого диктатора и его окружение.
Граждане Беларуси!
Свободные граждане, знающие свои права на собственное мнение!
Восседайте на свои кочки зрения!
Никого не слушайте, ни с кем не соглашайтесь!
Остерегайтесь консенсуса с кем бы то ни было и в чём бы то ни было!
Хуже консенсуса может быть только истина! И здорово, что её не существует!
Все заблуждаются, кроме вас лично.
Лукашенко тоже заблуждается, но имеет на это право, в отличие от тех, кто занимает кочки зрения от вас поблизости.
Лукашенко диктатор, и есть мнение, что это хорошо!
Да продлится его диктатура вечно!
Да станет она национальным брендом Беларуси!
А это песня и гимн диктатур ХХ века. К нам это уже не относится.
Там все скованные одной цепью, связанные одной целью. И только один стиляга против всех.
У нас все против всех, у всех свои цели и свои индивидуальные кандалы.
Поэтому править нами даже легче.
«Как вы относитесь к плюрализму?» — спросили у одного из членов политбюро в разгар перестройки.
Он ответил вполне в духе перестройки, в архаичной форме коммунистического единомыслия:
— О плюрализме двух мнений быть не может!
По-моему, это один из самых прекрасных мемов перестройки.
То есть может быть ровно два: правильное и неправильное.
Правильное: плюрализм — это хорошо и жутко демократично.
Неправильное: любое другое.
Плюрализм для них — священный мем, сверхценность. О нём задумываться не надо.
Я же человек старорежимный. Для меня не бывает священных слов и запретных слов тоже не бывает («как это, жопа есть, а слова нет»).
До плюрализма я дойду, но сначала о демократии.
Демократия — это хорошо?
Ну, конечно, хорошо. Вот Афинская демократия. Отлично. Афины при Перикле процветали, и у каждого афинянина было по одному-два раба! Что может быть лучше?
Южные штаты во времена Линкольна и гражданской войны были не менее демократичными, чем северные, но только для белых. Тоже хорошо.
В Украине демократии куда больше, чем в Беларуси и России. Но почему-то украинцам хочется чего-то ещё.
Я-то согласен с Черчиллем, что демократия — худшая форма правления, просто все остальные ещё хуже.