Вот древние римляне свергли развратную династию и установили республику. Республику постоянно сопровождали конфликты и скандалы, бардак и всё такое. Но свободные римляне готовы были это терпеть, понимая, что лучше бардак, чем развратный Тарквиний.
Но с бардаком можно жить в мирное время, а вот в военное время римляне вводили диктатуру.
Могу ли я сделать вывод, что демократия хороша в мирное время, а диктатура — в военное?
И наоборот: диктатура плоха в мирное время, а демократия — в военное?
Ну, по крайней мере, древние римляне так считали. И я в чём-то с ними согласен.
Тогда вернёмся к демократии. Демократия — это хорошо?
Ну конечно! Только не надо делать из демократии священную корову. Любые коровы гадят большими лепёшками. Даже самые священные.
Вот и демократия в Германии привела к власти Гитлера, а единственные демократичные выборы в Беларуси привели к власти диктатора, отменившего выборы, чтоб неповадно было. Но! Вы этого хотели!
Хорошо ли разбрасывать камни?
Конечно, когда пришло время их разбрасывать.
И плохо разбрасывать камни, когда время их собирать.
Так нужно относиться к любым словам, понятиям и явлениям.
Плюрализм — самое благоприятное условие для манипуляторов и демагогов.
Представим себе группу в 20–30 человек.
Перед группой выступает спикер со слабым невнятным тезисом. Его поддерживают три-пять человек в группе, остальные не определились.
— Если с места звучит иной тезис, оспаривающий то, что сказал спикер, то возможно развернуть дискуссию, и все участники смогут определиться, какую точку зрения им поддерживать.
— Если с места прозвучал иной тезис, но вместо обсуждения встаёт ещё кто-то и говорит третий тезис — как построить обсуждение? Как определиться?
Кто-то четвёртый думает: «А чем я хуже?» — и выдвигает ещё один тезис. Потом кто-то пятый и т.д.
Что происходит дальше?
А дальше возможны несколько вариантов развития событий:
— Спикер разумен, и, видя такой плюрализм, нежелание обсуждать его тезис, он просто прекращает этот бардак, уходит или распускает собрание.
— Спикер — манипулятор с диктаторскими наклонностями. Для начала он стравливает второй, третий-пятый тезисы друг с другом и обесценивает — как тезисы, так и тех, кто их высказывает. Дальше — дело техники: спикер-манипулятор с помощью двух-трёх помощников берёт под контроль десятки человек.
Именно так начинали все диктаторы — от древнеримских до нашего «ацечаственнага».
Мысль разворачивается на тезисе-антитезисе, то есть на двух точках зрения, не более. Разобравшись с двумя тезисами и придя к консенсусу, можно двигаться дальше: согласованному тезису противопоставить следующий тезис и снова разбираться с тезисом и антитезисом.
Если стразу вывалить в коммуникацию пять-десять тезисов и мнений, то ничего, кроме бардака, не получится.
Будет базар вместо коммуникации.
И будет диктатура — волевое решение вместо разумно согласованного.
Не знаю, могу ли я ещё проще объяснить свою мысль?
Мне кажется, проще уже некуда.
Я всегда ухожу из любой группы, где пытаются обсуждать больше трёх мнений сразу. Пока их три, я ещё пытаюсь, если удаётся, выстроить антитезисы в очередь. Не всегда удаётся.
Карать и миловать.
Журналист спросил: «В прошлом году акция, посвящённая 100-летию БНР, прошла в центре Минска мирно и празднично, без проблем для властей. Почему в этом году чиновники не разрешили отпраздновать годовщину БНР в заявленных организаторами местах?»
Я отвечал развёрнуто, но не всё вошло в интервью.
Мне порой трудно понять, почему некоторые простейшие вещи не принимаются во внимание людьми. Те, которые мне представляются простейшими и очевидными.
Одно дело, когда для понимания чего-то нужны специальные средства, специальное образование и подготовка.
Ну, такое бывает в науке, в философии, в технике. Там нужно многому научиться, чтобы понимать немногое. Правда, и само понимание таких вещей нужно немногим.
Бывает и так, что люди хорошо понимают сложные вещи в той области, в которой специализируются, и не понимают обыденных вещей. Просто потому, что они об этом не думают.
Другое дело, когда люди вместо того, чтобы видеть вещи и явления такими, какие они есть, видят их через очки абстрактных теорий и категорий, приписывают вещам и явлениям то, чего в них нет.