Так думают двоечники, когда идут на экзамен, и интересуются, в хорошем настроении сегодня преподаватель или в плохом. Возможно, на экзамене это имеет смысл.
Но диктатор не руководствуется в принятии решений своим настроением. Он не может себе этого позволить. Ведь тогда смена настроений может рассматриваться как закон, по которому принимаются решения. И тогда тот, кто знает этот закон, сможет управлять или манипулировать диктатором. Можно будет подольститься к диктатору и получить нужное разрешение.
Это само по себе нестрашно. Тем более он уже сам рассказал, что его милость можно купить за несколько миллионов.
Страшно другое: кто-то из ближайшего окружения сможет сделать продажу милости диктатора своим маленьким бизнесом, иметь с этого свой гешефт.
Оказывая диктатору маленькие услуги (изменяющие его настроение), можно добиваться нужных решений для нужных людей.
И это значит, что кто-то будет управлять и манипулировать самим диктатором.
Ни один диктатор, пока не впадёт в маразм, такого не допустит.
Но к старости маразм настигает всех, и диктаторы не исключение. Они тоже люди.
Престарелыми диктаторами управляют их секретарши, повара, шофёры, лечащие доктора.
И тут наступает полный апофигей диктатуры.
Не спрашивайте меня, что делать?
Сначала постарайтесь понять сказанное.
Только при понимании есть смысл спрашивать, что делать. И отвечать.
А делать надо многое. Если не хотим дожить до маразма диктатора, впав в собственный маразм.
Самое хорошее и правильное решение проблемы порождает новые проблемы.
Найденный способ решения проблемы сам становится проблемой, поскольку проблема, для решения которой он был создан, уже решена, а способ остался и живёт своей жизнью.
Успешные способы решения старых проблем становятся традицией, старые проблемы уже решены, но для решения новых они не пригодны.
Чтобы традиции не выглядели пустыми и глупыми, приходится симулировать или имитировать старые проблемы, делая вид, что они решаются традиционными способами.
Новые проблемы с трудом и большим опозданием осознаются как индивидуальным человеком, так и обществом, а старые всем хорошо известны. Поэтому новые проблемы не решаются, а все силы тратятся на имитацию решения уже решённых проблем.
Нерешённые новые проблемы не позволяют нормально жить и развиваться, а энтузиазм имитации борьбы со старыми проблемами создаёт иллюзию полноты жизни и симуляцию смысла.
Никогда не надо решать старые решённые проблемы. Они уже давно не проблемы, раз найдены их решения, а просто мелкие неприятности.
Решать нужно только новые проблемы.
Но новые проблемы могут видеть только те, кто решил старые.
Современная Европа борется с тоталитаризмом и национализмом первой половины прошлого века, который давно побеждён и уничтожен.
И ничего не делает против нового тоталитаризма эпохи новой научно-технической революции.
Почему я не буду отвечать на вопрос «Что делать?»
Значительная часть комментариев к моим текстам либо прямо содержит этот вопрос, либо исходит из него. Ещё часть комментариев содержит ругательные слова «теория» или «философия».
То, что я пишу в «Фейсбуке», говорю в интервью, то, что появляется в СМИ, — это не теория. У меня много теоретических работ, их-то фейсбучная публика, читатели и зрители СМИ и вовсе читать не станут, да и не видят их.
В «Фейсбук» и в СМИ я пишу как философ для широкой публики.
Я пишу о том, как есть и что есть.
Не даю установок, не зову на борьбу, не раздаю поручений, не командую.
Философия — это не инструкция, не деловое поручение, не производственное или боевое задание.
Философия — это размышление и рассуждение. Глубокое скрытое размышление и предъявляемое всем рассуждение.
Философ не может и не имеет права говорить: делай так!
Философ говорит: подумай об этом вместе со мной!
Это единственное предложение, которое я могу сделать: