ПВТ разделят на три части: одну в Сколково, другую в Наукоград под Казанью, третьи уедут сами.
Военные пенсионеры с заполярными и надбавками за подвиги в Чечне, Южной Осетии, Крыму и Сирии снова поедут селиться в наши города и строить дачи.
Кандидаты в президенты 2010 года организуют правительство в изгнании № 2, и будут оспаривать приоритет у правительства БНР.
Что будешь делать ты?
Лишь бы не было войны! То есть пусть будет, но не тут. Нам хватит новых «цинковых мальчиков» из горячих точек, которых в любом Союзном государстве всегда в избытке. Придётся насыпать на Свислочи новый Остров слёз, лучше прежнего.
Что такое общественность?
Это же от слова «общество». «Общественность» — это какое-то свойство общества, отличное от «корпоративности», «стадности», «коллективности», «разрозненности» и других свойств.
Одно общество отличается высокой общественностью, а другое — маленькой общественностью.
А какова же степень общественности того общества, к которому я принадлежу?
Задумался об этом, читая обращение широкой «патриотической» общественности:
«Учитывая мнение широкой общественности и лидеров мнений, просим Вас в установленном порядке согласовать и вынести на уровень Высшего Государственного Совета Союзного государства, Президентов Республики Беларусь и Российской Федерации вопрос об...»
Как же одиноко человеку в обществе с низкой степенью общественности и, наоборот, с высокой степенью стадности или разрозненности.
В детстве меня впечатлил рассказ Анатоля Франса «Жонглёр Богоматери».
Я даже взял его за образец, решил, что в жизни я должен научиться делать хорошо хоть что-то. Долго не знал, что именно, но искал, пробовал, учился. Кое-чему научился и сейчас умею некоторые вещи делать хорошо. Правда, это редко востребовано. Но это очень важная жизненная установка.
Много позже в занятиях философией и методологией я понял другую, ещё более важную вещь:
Практика — это не поэзия и жонглирование, не отточенное умение.
Практика — это, когда нужно делать то, что нужно, а не только то, что умеешь.
Практика ставит задачи и проблемы здесь и сейчас и часто уникальные, такие, с которыми не сталкивался раньше и с которыми, может быть, не столкнёшься больше никогда.
В моей практике часто бывали ситуации, когда передо мной вставали задачи, которых я никогда не решал, и проблемы, с которыми никто никогда не имел дела.
Решая неизвестные мне задачи, я искал «жонглёра»: того, кто хорошо умел делать требуемое для решения задачи.
Ну а с проблемами приходилось справляться самому.
Я люблю «жонглёров», мастеров своего дела, с огромным почтением к ним отношусь.
Но они совершенно беспомощны там, где нужно делать то, чего они не умеют.
И я очень не люблю «жонглёров», которые жонглируют везде — даже там, где это совершенно бесполезно и неуместно, часто вредно.
В стране много хороших мастеров. Они отлично делают своё дело в стандартных ситуациях.
А мы живём в нестандартной стране.
И практика ставит перед нами проблемы, в которых отточенное мастерство жонглёров ничего не решает.
И всё же я их люблю. Без взаимности.
Откройте мне глаза на реальность!
Перескажу разговор, состоявшийся сегодня утром с политологом. Толковым, кстати, и рассудительным. Пересказ будет слегка утрированным, но точным.
Обсуждаем вероятность аншлюса и, естественно, моё открытое письмо.
Я упоминаю в беседе возражения одного известного человека, который начал с того, что назвал мою идею Учредительного собрания утопией.
Политолог, которому я это говорю, делает круглые глаза:
— О! Так вам кто-то уже сказал, что это утопия?
Тут уже я делаю круглые глаза:
— А вы думали, что первым мне сообщите эту истину? Кто только мне этого не говорил!
Это очень забавно, что самоочевидные банальности, которые автоматически приходят в голову множеству людей одновременно, даже очень разумные люди склонны принимать за собственные открытия, которые неизвестны другим.
Мне действительно очень многие попытались сказать — кто по-дружески, а кто со злорадством, — что созыв Учредительного собрания — это утопия, это нереально. Причём все говорили это с убеждённостью, что я-то как раз этого не знаю и не понимаю.