Весна пришла, из глаз своих бесслёзных
Ни капли слёз на снег не уронив.
Всё сушь да сушь!.. И в сердце, и в погоде.
О половодье в чувствах – ни гугу!
…И в горле сухо, словно шёл по сходням
На пристань, а душа – на берегу.
А с берега высокого лавиной
Сползая, – тает, тает вешний снег.
…И пристани цветочек – синий, синий! –
Глядит, не прикрывая нежных век.
2
Как бы ни было больно и горько
За тебя, прозевавшего жизнь,
Я тебе доверяю настолько,
Что пора прошептать: «Оглянись!»
Оглянись! Вправе ты не услышать
Этот сердца убитого крик.
…Вниз сползает с покинутой крыши
Снег, что вешним бескрыльем велик.
* * *
Расстались… Кажется, без ссор.
Не разошлись с тобой во взглядах.
Как странно: жаждущий опор,
Ты заблудился в снегопадах!
Да, снег – едва ль тебе указ,
Хотя январский снег – спокойней:
Для летних месяцев в запас
Готовит зелье, глядя в корень.
Борясь с порывами зимы
Ещё побуйствовать на троне,
Он вместо снежной кутерьмы
Обожествляет глубь, бездонье.
* * *
Этим солнышком погрелись все, кто мог.
Мне слезами сразу застило глаза,
Потому что едким паром от дорог
Пахло так, что открестилась бирюза
От сияющих, безоблачных небес,
От которых ей на сердце нелегко,
И впивалась, словно в морок млечных бездн,
Подмешав щепотку перца в молоко.
* * *
Где нет души тебе родной,
Там есть и воля, и свобода.
…И день – ленивый, выходной –
Царит в душе уже полгода.
Ни за кого не отвечать.
Налить в стакан одной заварки –
И можно утречко встречать,
И жить бесстрастно, без помарки.
А так ли это? Вот – тропа,
Порабощённая репьями.
Белёсы зелени цвета:
Не устоять перед дождями!
А небо, сбросивши века
Из жизни гроз, громóв и молний,
Как полинялое слегка, –
Хотя не тронут возраст горний.
память о лете
Сошла вода – и мне чуть легче стало.
Вода лугам обильным – тяжела.
И память ожила, застрекотала,
Как будто бы кузнечиком была
В той жизни – бесшабашной, праздной, летней,
Когда в цветах июльская трава,
И запах счастья в комнате передней
Едва ль воспринимает голова.
Над лугом память битый час кружится
И, выбрав вновь живой аэродром,
На львином зеве жаждет приземлиться,
Но, приземлясь, вся-вся утонет в нём.
он и я
Позабыла гроза
О своей молодой эйфории,
Веткам молний
Прислала о жизни безбрачной печать.
И сказала громáм:
«Не гремите, ну кто вы такие?!»
Да и мне приказала
О мнимости счастья молчать.
Ах, как рвал на себе
Он рубашку, борясь с духотою!
Как заплакала я:
«Нам дорогу дожди перешли!..»
Мы не ссорились, нет,
Но струились остывшей золою
Нам на головы молнии, –
Ветки их осенью жгли.
О поверившем мне
Никогда не писала ни строчки,
Оттого, что боялась за память:
Мол, образ сотрёт
Не заметного в тьме, –
Хоть рождён он в цветастой сорочке, –
Из метаний, из молний, из грóмов
Построит оплот.
тебе…
Тебя живым ещё теряю
И не могу себе помочь,
Настолько прочно влился в стаю
Идей, что вечно жить не прочь.
Так и живёшь, свои законы
Себе придумав на бегу.
И образ солнечной короны
Тебе сияет сквозь пургу.
О если б были только грёзы
О лучшей доле,
Где душа
Лелеет веточку мимозы
На острие карандаша!
Ан нет!.. В мечтах о лучшей доле
Ты кроешь руганью радар,
Который сеет ветер в поле
В следах от конницы татар.
И пусть тебе твои побеги
На нелюдимый остров строф
Не принесут в июле снеги:
Обрушат их на общий кров.
* * *
Говорю, что тебя не забыла.
Понимай, что в безвременье мне
Всё же чудится чья-то могила,
А не тайна в своей глубине.
К ней-то я и ходила по снегу:
Выпал вновь, словно исповедь, чист.
Не хотел он столь хищному веку
Фиолетовый сбыть аметист,
То есть облако – негрозовое, –
Что над жизнью твоей и моей
Пролетело, не встретив разбоя
Копьев-молний и встречных огней.
лживому поэту
Какая ложь!.. Её не переваришь,
Её не сбросишь сходу со счетов.
Ты ложью бал, поэт бессмертья, правишь,
Ты отвечать за возраст не готов.
Я не прошу у лживого совета.