Полюбившего ил пруда.
…Долго плавали поверху, но…
Я тебе говорила: «Да».
Говорил ты: «Иди ко мне!»
Я тебе говорила: «Да!»
Ты горел, как они, в огне.
Мне в глаза глядеть не мешай.
Поцелуем не трогай слёз.
В поле убран весь урожай:
Много радости он принёс?
Горек хлеб там, где солон пот.
Вот ты сердце и надорвал.
Заготовил зерна на год.
…Спишь убитый, – как наповал.
оптимисту
Я больше тебе не умею помочь:
Живи, будто день – незакатен, –
И он перетечь – очень медленно! –
в ночь
Не может под солнцем без пятен.
Теперь – ни бессонниц, ни вечного сна.
Где меч от луны в изголовье?!
И сыпет иголки на хвою сосна,
Не веря в своё малокровье.
Не выйдешь ты в полдень
В свой сад из избы –
Послышится гром, то есть ропот
На то, что всего лишь мы века рабы,
Где – войны, погосты и копоть.
И солнечный город создать не пришлось,
И Божий язык непонятен
Тому, кто привил виноградную гроздь
К сосне, но под солнцем без пятен.
берёза на крыше
…Пусть сумрак приходит, хотя не ждала.
Пусть всё погружается в тьмищу.
…Не сгинь, белоствольная! Память ствола
Походит на дряхлую крышу:
Она год за годом идёт на износ,
Хотя и обкатана веком…
…Берёзовый ствол, ты сквозь крышу пророс,
Из прошлого выпущен эхом?
Берёза устала от войн без числа,
Берёзу изъели осколки, –
Но белая-белая память ствола
Не помнит о чьей-то двустволке.
* * *
Как долог вечер!.. Сеет дождь…
Я не скажу, что – «как из сита»,
Скажу, что даль как бы размыта
И в чём-то сером-сером сплошь.
И этот серый вариант
Не по душе мне, не по сердцу.
Дождь сеет, сеет по соседству,
Невдалеке…
Не дождь-гигант,
А мелкий, незнакомый детству.
Там, в детстве – ливень!
С головой
Он накрывал, как плащ-палатка,
А я кричала: «Папка, папка,
Как хорошо, что ты живой!..»
* * *
Ноябрь берёт своё:
И с этим не поспорь.
И ледяной – к лицу
Ему, пожалуй, панцирь.
Ноябрь венчают мгла,
И лёгкий сплин, и хворь,
Хотя тишайший снег
Кружится в плавном танце.
Ноябрь – пора утех,
Доступных старикам.
Кастрюльку – на плиту.
(Осталась булка к чаю.)
Не уронить б куска
Их скрюченным рукам.
…За вкус же кипятка не отвечаю.
Какой тишайший снег!..
Вверх голову задрать,
Впитать щеками, лбом, –
Расплавя льдышки в капли…
…Зажать бы в кулаке
Резных снежинок рать, –
Да руки, как назло, озябли и ослабли.
О, чуткая душа!
Ты всё ещё жива.
За что благодарю
Я Господа…
О Боже,
Под панцирем льдяным –
Зелёная трава
В угоду ноябрю
Живёт, – ещё пригожа!
* * *
Как умудряюсь не пропасть?
И смерть отца, и гибель мужа
Пережила, поплакав всласть.
(…Всласть, – не надрывно, не натужно.)
Мне – дальше жить, дышать ровней.
…И жаль, что телом ослабела,
На душу положась… И ей
Не помешала б крепость тела.
Душа, она – волне сродни:
То убывает, то прибудет…
Пока волненье в ней пребудет –
Не гасит жизнь в душе огни.
МОЕМУ ВЕКУ
Век безбожный, твоё мы ковали железо,
Как учили, ковали – пока горячо!..
…И больная рука так болит от пореза!
И от вывиха ноет, и ноет плечо…
Даже женщине меч в белу руку вложил!
И назвали по-доброму: Родина-мать.
Как болят у неё на руке сухожилья!
Как ей трудно на облако меч поднимать!
Дорогая моя, плача, петь о любви мне
Разрешила не власть, а Всевышний, Господь.
Не безмужняя я: четверть века в могиле
Дотлевают и косточки мужа, и плоть.
В серебре головы – сеть железных заколок.
Их не прячу под вдовий, под чёрный платок.
…Мужиков убивает немецкий осколок,
Постепенно сужая живой кровоток.
Остаёмся одни на земле ослабевшей,
Начинённой железом, готовым взлететь
И жестоко разделать
Всех лучик согревший, –
Остаёмся, чтоб лучик по-бабьи отпеть.
* * *
О потерях судить не берусь я,
Потому что, потерянный мной,
Ты горюешь у близкого устья
Летней речки – ещё озорной.
Эта речка петляет лугами,
Подмывает свои берега,
Мель за мелью
скрепляет цепями,
Почитай, из того же песка,
А когда от безумства очнётся,