— Наверное, странствия изменили вас. Может быть, изменились вы сами, а Оуквью остался прежним.
— Наверное.
— Где вы сейчас живете, миссис Линтиг?
— Здесь, в этой гостинице.
— Я имею в виду ваш постоянный адрес.
— Вы хотите его опубликовать?
— Почему бы и нет?
Она рассмеялась:
— И половина городских психов начнет мне писать письма. Нет, я уже не существую для Оуквью, а Оуквью не существует для меня. Это была тяжелая глава в моей жизни, и я хотела бы закрыть ее и забыть.
— Тогда, я думаю, вы хотели бы оформить развод и обрести свободу.
— Мне не нужна свобода.
— Разрешите спросить почему?
— А это уже не ваше дело. Бог мой, неужели я не могу приехать в город и уладить свои дела без того, чтобы газетчики совали нос в мою личную жизнь!
— Люди интересуются вами. Многие ломали голову над тем, что с вами произошло.
— Кто?
— О, очень многие.
— Более конкретно, пожалуйста.
— Практически все наши читатели.
— Не верю. Не могут они помнить человека, который уехал сто лет назад.
— А позже вы с кем-нибудь говорили о разводе?
— А если и говорила, то что из этого?
— Я просто поинтересовался.
— Вы слишком много хотите знать, молодой человек, — сказала она. — Вы обещали, что не станете выпытывать мои личные тайны.
— Только то, что вы сами хотели бы нам сообщить, миссис Линтиг.
— А я ничего не хотела бы вам сообщать.
— Имея в виду обстоятельства, можно предположить, что такая женщина, как вы, — прошу меня простить, миссис Линтиг, — такая привлекательная женщина могла встретить человека, которого она бы полюбила и снова вышла замуж.
— Кто сказал, что я снова вышла замуж? — воскликнула она, глядя на меня горящими черными глазами.
— Это было просто предположение.
— Вот что, пусть лучше люди в Оуквью думают о своих делах, а я займусь своими.
— И конечно, всех интересует, что случилось с доктором Линтигом и его медсестрой.
— Да я бы пальцем о палец не ударила, чтобы узнать о нем! Я живу своей собственной жизнью.
— Но если вы отзовете иск о разводе, то юридически вы останетесь замужем за доктором Линтигом. Сейчас вы его законная жена, если только не было развода в Рино или…
— Развода не было.
— Вы так уверенно об этом говорите.
— Конечно. Я же знаю состояние моих дел и знаю, что я сделала.
— Но вы не знаете, что он сделал.
— Это не имеет значения. Дело о разводе было возбуждено здесь, в Оуквью, и подлежит юрисдикции местного суда. Пока это дело не закрыто, он нигде не мог получить свидетельства о разводе, которое стоило бы больше, чем бумага, на которой оно написано.
— Это вам подсказали ваши адвокаты?
— Мистер Лэм, — сказала она, — мы, кажется, уже достаточно поговорили. Я ничего не буду сообщать прессе о моих личных делах. Вы хотели узнать, какие у меня впечатления от Оуквью, и я вам об этом рассказала. Я еще не завтракала, и у меня ужасно болит голова из-за этих разбитых очков. Какой растяпа этот посыльный! Она встала, подошла к двери и открыла ее.
— Вы хотите что-то написать о докторе Линтиге?
— Я хочу написать о прекращении дела о разводе.
— А зачем?
— Это интересная новость.
— Ну хорошо, напишите об этом.
— И ваш приезд в Оуквью — это тоже интересная новость.
— Напишите и о моем приезде.
— Читателям будет интересно узнать и ваш комментарий.
— Я не давала никаких комментариев. Вы просто поговорили со мной, и я не хочу, чтобы хоть одно слово из того, что я сказала, было опубликовано. До свидания, мистер Лэм.
Я вежливо поклонился.
— Большое спасибо за интервью, миссис Линтиг.
Она со стуком захлопнула за мной дверь. Я вернулся в редакцию «Блейд».
— У вас есть переписчик? — спросил я у Мариан.
— О да, мистер Лэм, для лучших репортеров.
— А где он?
— Вон в том углу. Его зовут мистер Корона, мистер Смит-Корона.
— Перед тем как идти к нему, я хочу вам сообщить, что взял интересное интервью у миссис Линтиг. Она требует, чтобы мы его не публиковали, и грозит обвинить газету в клевете. Будем мы его публиковать или нет?
— Не будем, — быстро ответила она.
— Я могу сделать из этого превосходный очерк, из тех, что нравятся вашим читателям.
— И это может принести нам новых подписчиков?
— Наверняка.
— А откуда они возьмутся?
— Это нечестно, удар ниже пояса! — притворно возмутился я.
— Понимаете, мистер Лэм, мы отстали от жизни, — улыбнулась Мариан. — Мой дядя — человек старомодный, и он не захочет, чтобы газету обвинили в диффамации.
— Но ваш дядя сказал, чтобы вы пошли со мной поужинать и выудили новости, — возразил я. — Так что он не безразличен к новостям.
— Я рада, что вы напомнили мне о моих обязанностях. Так как насчет очерка?
— Нет, — ответил я. — Если ваш дядя его опубликует, я подам на него в суд за диффамацию.
— Но вы можете по крайней мере удовлетворить мое любопытство?
— Я вас знаю, — усмехнулся я. — Как только я вам все расскажу, вы тут же бросите меня одного. Вспомните, как вы учили меня заказывать ужин.
— Мой дядя не разрешит мне идти с вами, если я не получу интересных сведений.
— Пожалуй, это верно, — согласился я. — Попробую что-нибудь придумать.
— А что вы предприняли по багажу Эвелин Делл? — вдруг спросила она.
— Подождите, давайте по порядку. Что это за багаж Эвелин Делл?
— Вы знаете это лучше меня, Дональд. Вы человек изобретательный. Мы выяснили, что фамилии и адреса Миллера Кросса и Эвелин Делл были фальшивыми. Это все, что мы узнали. Потом, естественно, мы уточнили, что предприняли вы.
— И что же вы узнали?
— Что вы наводили справки относительно багажа. После этого мы написали в железнодорожную компанию. Сегодня утром я получила от них письмо и узнала, что иск был предъявлен не Эвелин Делл, а Эвелин Д. Харрис.
— Вы получили ее адрес?
— Да. Железнодорожная компания всегда хорошо относилась к местным газетам.
— И вы собираетесь встретиться с ней?
— А вы?
— Смотря по обстоятельствам.
— Что она вам сказала, Дональд?
Я покачал головой.
Девушка сердито посмотрела на меня:
— Вы хотите играть по очень странным правилам — все брать и ничего не давать.
— Мне очень жаль, Мариан. Вы хотите, чтобы мы были партнерами и обменивались информацией. Но я просто не могу пойти на это. Вы работаете в газете и хотите сделать очерк, а мне нужно совсем другое. Реклама может только помешать моей игре.
Девушка задумчиво водила карандашом по лежавшему перед ней листку бумаги.
Через минуту она сказала:
— Ну что же, теперь мы с вами понимаем друг друга.
— Ваш дядя дома? — спросил я.
— Нет. Он уехал на рыбалку.
— А когда он уехал?
— Вчера рано утром.
— Значит, он еще не знает?
— О чем?
— О приезде миссис Линтиг.
— О, — сказала она. — Дядя не уезжал до тех пор, пока все не разузнал о ее приезде.
— И он доверил вам описать это большое событие и выпустить газету.
Мариан еще немного порисовала, а потом ответила:
— Для газеты это не большая новость, Дональд. Миссис Линтиг никого особенно не интересует. Это давняя история. Люди, которые ее знали, уехали отсюда. Это были люди молодые. Когда ушел бизнес, ушли и они.
— Что же все-таки случилось с вашим городом? — спросил я.
— Вывалилось дно, — ответила Мариан. — Железнодорожные мастерские переехали. Проходчики в нашей шахте дошли до водяного кармана, и выработка была затоплена. Они так и не смогли откачать оттуда воду. А потом была еще целая серия неприятностей. Когда в городе такой спад, люди всегда бегут из него.
— Но ваш дядя видел и лучшие времена?
— О да, он уроженец Оуквью и ни за что отсюда не уедет.
— А вы?
В глазах девушки внезапно сверкнула ненависть.