- Приветствую, красавцы и красавицы, садитесь! Итак, поговорим о двойниках Раскольникова, - Митрич зловеще помолчал, выбирая жертву, продолжил: - Для начала послушаем нашу умную Машу. Потом кого-нибудь из тех, кто попроще… - и с выражением заранее ожидаемого разочарования уставился на Николаеву.
Маша, вспыхнув, вскочила…
На Чимбарцева не обижались. И не потому, что обижаться на таких – грех. Назвав Машу умной, он отнюдь не издевался: «Кому многое дано - с того и спросится». Издевался он над теми, кто попроще.
- В рамках метода фантастического реализма, в произведениях Федора Михайловича Достоевского огромную роль играют второстепенные персонажи, в характере которых отражаются отдельные черты, присущие главным героям. Их можно условно назвать двойниками, потому что благодаря им точнее раскрывается идея романа. Двойников мы видим и в окружении Родиона Раскольникова, и в окружении Сони Мармеладовой… - затараторила умная Маша, заглядывая в рабочую тетрадку.
Виктор усмехнулся. Предположить, что Николаева когда-нибудь окажется не готовой к уроку, можно с такой же степенью вероятности, как снежную метель в африканской пустыне Калахари. Поэтому он слегка расслабился и, как выяснилось, напрасно. Митрич по поводу Николаевой, похоже, был того же мнения:
- Достаточно! Почетное право назвать «двойников» поименно предоставляется… Александру Карпинскому.
Сашка встал, возложил длань на плечо Виктора: «Прощай, друг, не поминай лихом!» - и обвел тоскливым взглядом стены.
- Ну, к двойникам Раскольникова относится… этот… как его… - он наморщил лоб, демонстрируя временное помрачение памяти.
- Который? - ласково спросил Митрич.
- Ну этот… Разумкин?
- Разумихин, чучело! – подсказал шепотом Виктор.
- Ага, - подхватил Сашка. - Извините, я оговорился… Разумихин.
- Кто еще? - продолжал вопрошать настырный Митрич.
С подачи Виктора Сашка назвал Лужина и Свидригайлова.
- И какую же роль играют Лужин и Свидригайлов в сюжете романа?
Сашка молчал.
- Все-таки как-нибудь охарактеризуйте их, юноша. Хоть одним словом.
Сашка встрепенулся:
- Одним словом могу! - терять Сашке было нечего, и он довольно похоже спародировал небезызвестного политического деятеля: - Все они подонки, однозначно!
- Садитесь, Шурик, - Митрич вздохнул, скорбя от бестолковости подрастающего поколения. - Выдвинутый предыдущим оратором тезис развить попытается… Торопов Виктор.
Теперь уже Сашка сочувственно пожал Виктору руку.
Виктор встал.
- Повторите, пожалуйста, вопрос, Максим Дмитриевич.
Митрич величественно откинулся на спинку стула.
- Соблаговоляю повторить! Извольте, сударь, на примере одного из поименованных Александром Карпинским подонков, исключая Разумихина, естественно, - объяснить, как они помогают нам, читателям, правильно понять и оценить характер Раскольникова и сущность его теории.
- Извините, но я первый день после болезни и…
- Поздравляю с выздоровлением! Юноша, вы молчали так сосредоточенно, что нам показалось, будто вы способны изречь нечто умное, – Митрич посмотрел в журнал. – А между тем у вас были целых две недели на ознакомление с шедевром Федора Михайловича в наиблагоприятнейшей обстановке – авторитетными людьми (в том числе и мной) неоднократно проверено: лучше всего художественный текст усваивается в горизонтальном положении. И оценку я поставлю соответствующую глубине ваших знаний. И не обязательно «два», о чем некоторые подумали. Я готов дать вам шанс, юноша, изменить мое нелестное мнение о ваших умственных способностях. Если ответите на один единственный вопрос. Скажите, что вам показалось наиболее удивительным и непонятным в этих героях, чем они, может быть, вас поразили?
Виктор задумался.
- Вот Свидригайлов, например. Я не считаю его подлецом. Как можно называть подонком того, кто совершил больше добрых дел в романе, чем все прочие вместе взятые?
Про добрые дела Свидригайлова Виктор прочитал в одной умной книжке – а читать он любил, еще в начальных классах сообразив, что любовью к чтению при прочих равных достоинствах (и даже отсутствии таковых) способен заслужить особое уважение сверстников, - но мнение свое озвучил как внезапно снизошедшее на него озарение.
Митрич заулыбался и стал похож на кота Матроскина, рассуждающего о том, что две коровы лучше, чем одна.