Дослушать анекдот не пришлось - в гримерку ворвалась Леночка, то есть Елена Алексеевна, методист-организатор Воспитательского центра.
- Начинаем! Сначала, господа артисты, парад литературных героев - первый конкурс, где жюри оценивает пластику и костюмы, потом жеребьевка, выступление и третий тур - общий вальс в финале. Все собрались? Готовы?
После того, как все прочие готовность хором выразили, Виктор вкрадчиво сказал:
- У меня, Елена Алексеевна, вопросик один имеется. Разрешите?
Леночка хотя и была блондинкой, но в отличие от Светки Беловой подвох заподозрила сразу:
- А может, обойдемся без вопросов?
- Надо бы уточнить, а то как бы чего не вышло.
Леночка обреченно кивнула:
- Спрашивай!
- А что делать тем, кто вальс не умеет?
- Это их проблемы! – безапелляционно отрезала Леночка и отвернулась, показывая, что более терять время на глупые разговоры с… некоторыми она не намерена.
Виктор растерянно посмотрел Леночке в спину, потом подумал: вальс отнюдь не самое страшное из всего, что ему предстоит, и вообще до финального вальса еще дожить надо. И сам себе пообещал, что если доживет (и переживет), то вальс научится танцевать обязательно.
Перед дверями в актовый зал Леночка построила господ артистов парами и обнаружила оставшегося без пары Виктора. То, что настырный и не по делу разговорчивый Торопов при этом вид держал независимый и гордый, Леночку возмутило:
- Ты как всегда в своем репертуаре, Торопов!
Виктор изобразил недоумение: а я-то здесь причем?
Леночка объявила, что все хотят ее смерти и могут злорадствовать, потому как ее инфаркт не за горами, потом убежала в зал предупредить о задержке, а когда вернулась, Галя держала Виктора за руку и невинно хлопала ресницами. Не находя слов, Леночка погрозила ей пальцем, приоткрыла дверь и кивнула музыкантам: начинаем!
Гул в зале затих, заглушенный мелодией вальса из фильма «Доктор Живаго», которую «Квинтовские» лабухи исполнили слаженно и на удивление красиво. И едва первые пары начали дефиле на сцену, грянули аплодисменты и одобрительный свист.
Перед их выходом Галя выпустила ладонь Виктора, прошипев: «Не я, а ты должен предложить мне руку, тупица!»
- Руку?! - воодушевился Виктор. - С превеликим удовольствием! - Он изогнул локоть крендельком и галантно наклонился. - А сердце?
- Давай! - отшутилась Галя. - Я собираю разбитые сердца, как индеец скальпы. Не знал?
- Согласен. Мое разбитое сердце будет жемчужиной твоей коллекции.
Во время представления и жеребьевки, когда Галя вытянула номер их выступления (четвертый), Виктор обнаружил странную вещь: он узнавал сидящих в зале, но лица расплывались, пропадали во тьме. И он с ужасом подумал, каково же будет говорить слова роли, когда язык прилип к гортани, а ноги вибрируют в коленках.
В душном закутке «предбанника», куда господа артисты вернулись дожидаться своей очереди, ему изменило даже чувство юмора, всегда с особой силой пробуждавшееся в экстремальных ситуациях.
На самом деле было очень даже весело. Мандраж перед выступлением пробивал некоторых господ-артистов на истерический смех по любому самому малозначительному поводу, но и действительно смешных моментов хватало. Кто-то, выглядывая из-за кулис, комментировал происходящее; кому-то приходилось, махнув рукой на приличия, торопливо переодеваться, что-то подшивать, подвязывать – в первую очередь, девчонкам, и вот ведь что характерно: они этим почему-то нимало не смущались. А Виктор, ловя на себе недоуменные взгляды по поводу ожидаемого от него участия во всеобщем веселье, отстраненно стоял в стороне и вспоминал тепло Галиной ладони, которую только что держал в своей руке.
Галя тоже волновалась. Но в ее волнении чувствовалось нетерпение выйти на сцену, искупаться в восхищенных взглядах. Виктор заранее раздражал ее, независимо от его способностей к лицедейству: с ним придется делить внимание публики, к чему она не привыкла. И еще ему почему-то казалось, что если сейчас он подойдет к ней слишком близко или заговорит, она набросится на него с кулаками.
Под оглушительный рев и хохот в каморку влетел взъерошенный Отелло-Садыков, затаскивая обморочно закатившую глаза Осташкову-Дездемону, которой Леночка тут же дала понюхать склянку с нашатырем. Кристинка чихнула и выдала в адрес Толика такое, что народ падал и ползал от смеха.
- Он душил меня по-настоящему! Кретин!