– Возможно, – ответил Уилл. – Это зависит от того, что происходит в Портсмуте.
– В смысле? – Махелт прикрыла глаза от солнца, чтобы лучше видеть лицо брата.
– Король надумал пересечь Узкое море и вторгнуться в Нормандию. Бароны не хотят, чтобы он участвовал в подобной кампании, пока не обзаведется наследником. Многие к тому же говорят, что их не волнуют события, происходящие за пределами Англии. Наш отец считает, армия так и не выступит.
Махелт позавидовала, что брат участвует в политических дискуссиях, к которым девочек не допускали. Ее мозги не хуже… а то и лучше, ведь она не может выпутываться из неприятностей с помощью силы и вынуждена полагаться на смекалку. Мать Махелт всегда участвовала в дискуссиях, которые касались их земель, но мать – полновластная графиня, и отец с почтением относится к ней, отдавая должное ее титулу. Дочь, к сожалению, не обладала подобными привилегиями.
– Папа хочет ехать? – спросила она.
– Он не может, поскольку дал клятву Филиппу Французскому. Если он поедет, то нарушит клятву и наверняка потеряет Лонгвиль и Орбек.
– Но разве король Иоанн не разозлится на него, если он не поедет?
Уилл поднял камешек и бросил в папоротник, росший из трещины в бойнице крепостной стены.
– Возможно, но это ни для кого не новость. В наши дни редкий барон сумел сохранить благосклонность короля. Иоанн берет у нас деньги и платит наемникам, чтобы те выполняли его приказы вместо нас. Биго в фаворе, но только благодаря влиянию Уильяма Длинный Меч, а еще потому, что Роджер Норфолк не нахлобучивает свои знаменитые шляпы на каждый зубец башни. – Уилл с силой швырнул еще один камень следом за первым. – Только подумай: Иоанн станет тебе почти братом.
– Тебе тоже, – фыркнула Махелт, – ведь ты мой родной брат.
Уилл скривил губы и кивнул на Трайпса:
– Так и должно быть?
Махелт стремительно обернулась и в ужасе вскрикнула, потому что пес нашел кучу свежего конского навоза и с наслаждением в нем катался.
– Похоже, тебе понадобится еще немного воды, – засмеялся Уилл. – Не передумала его оставлять?
Скрываясь от жаркого июньского солнца, Гуго сидел под навесом полосатого отцовского шатра в Портсмуте. Шатер стоял входом к сверкающему голубому морю. Вокруг него разбили лагерь войска Биго. Дров в костер для приготовления пищи больше не подбрасывали, складывали полотнища и взнуздывали вьючных лошадей.
Отец Гуго вернулся с берега и плюхнулся на табурет. Сын налил кубок разбавленного водой вина из кувшина на столе и протянул ему.
– Король не сдается, – сообщил Роджер. – Зря он надеется, что все отплывут вместе с ним.
Гуго потер обожженную солнцем шею:
– Я велел снимать лагерь.
Последние два дня король пытался устыдить своих баронов и заставить их пересечь Узкое море, сев на корабль. Пока к нему присоединились только наемники и Длинный Меч. Отец Гуго ступал по тонкой грани: он отказался сажать людей на корабли, но предложил уплатить щитовой сбор[4] со своих рыцарских наделов, чтобы при желании король мог приобрести еще наемников.
– Ладно, – сказал Роджер Биго, взглянув из-под широких полей соломенной шляпы на сверкающую вереницу шатров. – Вряд ли мы задержимся здесь надолго.
– А что будет с Маршалом? – спросил Гуго.
Вчера Маршал и король поссорились на людях из-за отказа Маршала выйти в море, поскольку он поклялся в верности Филиппу Французскому, чтобы сохранить свои нормандские владения.
Отец отмахнулся от назойливой осы.
– Если повезет – ничего. У Маршала слишком много друзей, чтобы король мог с ним легко разделаться, но мудро было бы на время залечь на дно. Маршал осмелился на большее, чем осмелился бы я, но и потерять он может больше. – Роджер кивнул на королевскую галеру на воде. – Смотри, они причаливают.
Король сошел на берег в сопровождении домашних рыцарей[5], наемников и некоторых членов экипажа и зашагал в сторону королевского шатра. Уильям Длинный Меч пересек берег, хрустя галькой, и направился к ряду палаток, стоявших вдоль поля. Его собственный лагерь не был свернут, более того, повар раздувал мехами огонь, и на вертеле поджаривалась только что выловленная кефаль.
Завидев Роджера и Гуго, Длинный Меч повернул, чтобы поговорить с ними. Его лицо было цвета дубленой кожи, а солнце и ветер прочертили морщинки в уголках глаз.
– Король гневается, и справедливо, – сообщил он. В поведении Длинного Меча тоже ощущалась скрытая ярость. Он подбоченился и выставил вперед ногу, обутую в ботинок из крашеной телячьей кожи. – Иоанн не может отправиться в Нормандию без нашей поддержки.
4