– Разве? – Глаза Иоанна сардонически заблестели. – Вы проводите немало времени в обществе Биго. Я полагал, вы имеете представление.
– Граф не хвастает своими сундуками, а гости не задают подобных вопросов.
– Но вы больше, чем гость, вы родня, – вкрадчиво заметил Иоанн.
Длинный Меч мысленно выругался, поскольку на костях выпали двойка и единица. Удача могла изменять Иоанну в других областях, но в кости он выигрывал весь вечер. Любезные слова короля были пропитаны ядом. Царственный единокровный брат Уильяма прекрасно знал о тех чувствах, которые Длинный Меч питал к своим родственникам Биго, и играл на них без малейшего угрызения совести.
– Вам я тоже родня, но мне неизвестно количество серебра в вашем ларце.
Иоанн недобро засмеялся:
– Вам известно, что в нем прибавится еще одна марка серебра, а то и больше. – Он указал на доску свободной рукой. – Жаль только, что приходится вам одалживать, чтобы потом выигрывать собственные деньги. Граф Норфолк выручает вас, когда вы навещаете мать?
– Мы не играем, – покраснел Длинный Меч.
– Неудивительно. Роджер Биго не стал бы рисковать. – Иоанн бережно переворачивал страницы изысканной маленькой книжки.
Длинный Меч потянулся за вином. Близко общаться с Иоанном, сидеть в личных покоях короля в Йоркском замке, пить рубиновое гасконское вино и терять серебро в азартных играх было его привилегией. Если бы не пятно незаконнорожденности, он и сам был бы принцем. Его матери едва исполнилось пятнадцать, когда отец Иоанна, король Генрих, взял ее в любовницы и обрюхатил. Потом она вышла замуж за Роджера Биго, графа Норфолка, и Уильям Длинный Меч, тогда еще ребенок, вырос при королевском дворе. После мать рассказывала ему, как горевала из-за необходимости расстаться с ним, и уверяла, что его отец-король не оставил ей выбора. Она родила своему мужу целый выводок законных, но отнюдь не таких благородных детей и воспитала их вдали от королевских кругов, в Йоркшире и Восточной Англии. Длинный Меч презирал своих единоутробных братьев и сестер, но в то же время завидовал тому, чего был лишен. Иногда он заезжал в их крепость во Фрамлингеме. Эти визиты приносили ему радость и боль одновременно, уезжал он всегда с облегчением… и неохотой.
– Итак… – Иоанн аккуратно закрыл и застегнул книгу – к литературе и письменному слову он питал больше почтения, чем к людям. – Что вы думаете об этом брачном договоре между старшей дочерью Маршала и вашим единоутробным братом?
– Разумный выбор, на мой взгляд, – осторожно ответил Длинный Меч.
Иоанн провел языком по внутренней стороне щеки. Его голос стал чуть насмешливым.
– Биго никогда не упустит своей выгоды, в рамках закона, разумеется. – Король с любопытством покосился на Уильяма. – Кажется, вашей Эле было девять лет, когда вы поженились?
– Около того, – кивнул Уильям.
– Теперь ей чудные шестнадцать. Как долго вы ждали?
– Достаточно долго. – Лицо Длинного Меча потемнело.
– Но живота она пока не отрастила, – оскалил зубы в волчьей усмешке Иоанн. – При этом жена отнимает у вас немало времени. Вам будет что посоветовать брату, когда придет его черед.
Длинный Меч промолчал с застывшим выражением лица. Он терпеть не мог, когда Иоанн говорил о его личной жизни в подобном тоне. В том-то все и дело: король не считал такие разговоры чем-то предосудительным, в отличие от Длинного Меча. Уильям обожал Элу и стремился ее защитить. Памятуя о хищных наклонностях Иоанна, он редко привозил ее ко двору. Уильям также старался не упоминать лишний раз о жене, поскольку неоднократно замечал, как Иоанн ревнует ко всему, что становится между ним и тем, что он полагает своей территорией.
Длинный Меч знал, что Иоанн считает его своей собственностью, и это не слишком его беспокоило, поскольку обеспечивало престиж и место в самом сердце двора. За это приходилось платить, но платить нужно всегда. Уильям старался вести себя благородно, однако отворачивался, когда происходило то, чего он не мог изменить.
Улыбаясь, Иоанн взял кости, встряхнул в кулаке и выбросил шестерку и пятерку.
– Ну, хватит, – произнес он. – Не делайте такое лицо. Я просто пошутил. Всех благ вашим родственникам Маршалам и Биго. Они стоят друг друга.
Слова короля прозвучали как оскорбление, чем, вероятно, и были.
Утром двор собирался на охоту, и Длинный Меч протиснулся через толчею собак и лошадей на конном дворе, чтобы отыскать и поздравить единоутробного брата с предстоящим бракосочетанием. Он не стремился к общению с Гуго, но вежливость превыше всего.