— А бывшая Госпожа не разгневается, что ты от нее отказалась?
— Такова уж жизнь в лесу.
Я резко притормаживаю под волной обиды на Анрея и Эрвина. Прислушиваюсь к шорохам и шелесту в надежде уловить их зов, который требует у Ягодки, чтобы та немедленно вернулась к ним.
— Примите мою клятву верности, — говорит позади меня запыханная Лида. — Буду служить верой и правдой.
— До того момента, как появиться новая Госпожа? — оглядываюсь на Лиду.
— Справедливое замечание, — слабо улыбается она. — Но что я могу поделать? Госпожа вы и все.
— Это странно.
— Я принимаю этот ответ, как то, что вы приняли мою клятву, — Лида распрямляет плечи и шепчет, — и замок в другой стороне. Вы не туде побежали.
Глава 45. Слушаю и повинуюсь
— Альфы ожидают вас в серебряной гостиной, — говорит блеклый слуга, у которого под глазами пролегли темные круги.
Он едва сдерживает в себе зевок.
— Они вернулись? — тянусь к миске со свежими ягодами малины.
На кухне горят лишь три свечи, но для моих новых волчьих глаз полумрак перестал быть проблемой.
Я думаю, что я бы и в темноте справилась с пирожными, которые вышли у меня настоящим произведением искусства.
Не хочу хвастаться, но они такими идеальными не получались даже у моего папы. Каждым завитком я готова восторгаться, пуская слюни, что, собственно, и делает ночной слуга.
Глаз от пирожных не отводит, сглатывает, тяжело дышит и не моргает.
— Можешь взять одну пироженку, — кладу малинку на завиток крема и придвигаю к краю столу, — снимешь пробу, так сказать.
Недоверчиво смотрит на меня, и киваю.
— Но Госпожа…
— Да какая же я госпожа?! — рявкаю я. — Бери, блин, пироженки и молча ее жуй.
— Слушаю и повинуюсь.
— Да елки-палки, — скрещиваю руки на груди. — Ешь давай.
Слуга аккуратно подхватывает с тарелки пирожное, влюбленно на него смотрит и делает небольшой укус.
Мычит, прикрыв глаза, и мне как-то становится неловко. Медленно выдыхает и жадно сжирает пирожное, размазывая по лицу сливочный крем и малиновый джем.
— Как же вкусно, — стонет он, облизывая пальцы, и не замечает ничего вокруг.
Зрачки расширены, на щеках — румянец, дыхание сбитой.
— Госпожа, — переводит на меня маслянистый и завороженный взгляд, — это было… восхитительно…
— Можешь идти, — ежусь под его темным и слегка безумным взором.
— Как прикажете, Госпожа.
— Иди!
Я аж сама чувствую, как мои глаза вспыхивают злыми огоньками. Слуга бледнеет, пятится и выбегает из кухни.
— А Госпоже-то, наверное, стоило поинтересоваться, где находится серебряная гостиная, — аккуратно поправляю пирожные на тарелке деревянными щипцами. — Приперлись и ждут. Такие важные, куда деваться.
Я стягиваю фартук, кидаю его на стул и подхватываю блюдо с пирожными. Красивенькие. Так и тянет их сплющить, изуродовать и расрошить, но я медленно выдыхаю.
Я ведь хочу покинуть замок и Лес, верно? Меня мама с папой ждут, и когда я вернусь, то продадим пекарню и уедем, чтобы начать новую жизнь. Новую волчью жизнь.
Возможно, будем переезжать с места на место, как кочевая семья. Купим пару лошадей, уютную кибитку и нигде надолго не будем задерживаться.
Мне нравится. Осталось только уговорить маму и папу на мой замечательный план.
“Ягодка”
Стены, пол и потолок вибрируют тихим и сонным недовольством Анрея и Эрвина.
— Да иду я! — зло фыркаю я. — Иду!
Выхожу из кухни в темноту и на секунду замираю.
Я знаю, куда идти.
И мне не нужны ни свечи, ни мои глаза. Тьма, что сейчас пронизана волей Анрея и Эрвина, ведет меня по коридорам, лестницам и вновь коридорам. Каблуки туфель то стучат по камню, то утопают в ворсе ковров.
Под юбку ныряет холодный сквозняк, а нос улавливает в воздухе запах камня, пыли, дерева и горького масла в обмотке потухших факелов.
Одна лошадка у нас будет Одуванчиком, вторая — Ромашкой. Я в наших путешествиях я забуду об этом замке, и его хозяевах, которые развратили меня, влезли в мысли и запятнали душу.
Останавливаюсь у массивных дверей из темного дуба. Сквозь щель у пола пробивается тусклый свет зачарованных свечей белой полоской.
Самое время испортить пирожные и напроситься на наказание грубыми ласками, голодными поцелуями и жестокими объятиями.
— Нет, Ягодка, — раздается ленивый голос Эрвина за дверьми, — мы готова к десерту.
— А вы не лезьте в мою голову!
— Тогда тебе не стоит так громко думать, — от насмешливого голоса Анрея под затылком пульсирует жар, который затем прокатывается по спине мягкой волной.