— Принимаем, — Анрей медленно кивает, и в окно бьет порыв ветра, что приносит шелест Леса.
— И Лес принимает, — Эрвин скалится в улыбке. — Очень уж ему нравится эта тема с пирожными.
— Может, потому что нам нравится? — Анрей клонит голову набок, разглядывая меня, как забавную зверушку.
На его лицо падает локон, и он становится еще более томным в белом полумраке.
— Мы проголодались, Ягодка, — шепчет он. — Очень уж хочется сейчас сладенького. И нам стоит насладиться десертом сполна, раз нам больше не светит малиновых пирожных.
Подхватываю юбки, и братья опускают взгляд на мои щиколотки. Слишком высоко подняла? Очень может быть, но ничего приспускать стыдливо не буду.
Вскидываю подбородок и дефилирую к близнецам, но я не создана для того, чтобы с достоинством выеживаться перед мужчинами.
Мои ноги путаются в юбках, я спотыкаюсь и лечу с открытым ртом в немом визге на белый ковер.
Но меня ловит Анрей, который быстрой и ловкой тенью подрывается подушек и в мгновение ока оказывается рядом со мной. Резко, но плавно в моем полете разворачивает к себе лицом.
Одна рука под моей спиной, вторая мягко сжимает вскинуту ладонь, а сам я выгнута в пояснице и запрокинута назад.
— Пусти, — шепчу я.
— Тогда ты упадешь, — скалится в белоснежной улыбке. — Разве я могу это допустить.
— Я и так низко пала…
— Сколько поэтичности, Ягодка, — хрипло отзывается он, — и трагичности.
— Да, так и есть…
Тянет к себе, крутанувшись в легком и небрежном па, и давит на поясницу, чтобы прижать к себе.
Я чувствую жар его тела, а в его запахе смешались хвоя, влажный мох, смола и мускус. Голова кружится, щеки горят, и дыхание сбивается.
— Твои глаза золотом сияют, — губы Анрея так близко, что я вдыхаю его выдох. — Золотом солнца, Ягодка.
— Это тоже поэтично, — хмыкает Эрвин, пристально и внимательно наблюдая за нами.
— Что поделать, — Анрей скользит взглядом к моим полуоткрытым губам, — ночь такая. И самые сладкие томные ночи перед расставанием, да?
Не дожидаясь ответа, уверенно разворачивает меня и толкает к Эрвину, который уже успел подняться на ноги.
— Поймал, — рывком привлекает к себе, вглядываясь в глаза. — Действительно, золото солнца.
Подается чуть вперед, чтобы поцеловать меня, но затем с улыбкой отстраняется, когда я вспыхиваю горячим смущением:
— Нет, все же вернемся к пирожным, Ягодка.
Глава 47. Больше не Ягодка
Сижу, подобрав под себя ноги, между братьями к ним лицом. Передо мной — блюдо с пирожными.
— Мы готовы, Ягодка, — шепчет Эрвин.
Тонкая ткань их штатном натянута на их мужских достоинствах. Зрачки расширены, а на скулах — легкий румянец возбуждения.
Я шумно выдыхаю.
Глупо спорить с тем, что они сейчас чертовски соблазнительны.
— Ты медлишь, Ягодка, — Анрей щурится. — Что такое?
Они должны запомнить эту ночь. Она должна въесться в их память, чтобы потом годами до самой их смерти отравлять их тоской.
И я не хочу, чтобы они влюбились в меня.
Я желаю посадить их на короткий поводок одержимости и сожаления, что обидели такую миленькую Ягодку.
Такую сладкую Ягодку, с которой они сыграли в жестокие и порочные игры.
И если моя мама считает, что я могу быть ведьмой и у меня есть силы в женских чарах, то я этим сегодня воспользуюсь.
Мне нечего терять.
Подхватываю с блюда пирожное и подношу его к губам Эрвина, вглядываясь в его глаза. Когда он хочет его укусить, я отстраняюсь, прищурившись, и сама кусаю свое сладкое творение, чтобы затем прильнуть к его губам и затолкать в рот сладкую воздушную массу.
— Ух ты, — хмыкает Анрей. — Неожиданно.
Мягко отшатываюсь от Эрвина, который удивленно моргает и глотает.
— Ну как? — тихо спрашиваю я.
— Хорошо, Ягодка, — глаза Эрвина вспыхивают одобрением.
— Теперь твоя очередь, да? — смотрю на Анрея, который медленно кивает.
Я пальцами отламываю мягкий кусочек бисквита с джемом и кремом, и кладу в ложбинку меж грудей. Затем сверху добавляю одну малинку.
— Не изволите ли, Альфа, — поддаюсь в сторону Анрея, — испробовать мое пирожное.
— Изволю.
И вот он уже подхватывает губами угощение, слизывает с кожи крем и заглядывает в глаза:
— Вкусно и сладко.
Откладываю пирожное на блюдо, облизываю пальцы и сажусь спиной к Эрвину. Оборачиваюсь через плечо:
— Поможешь со шнурками?
— Решила во все тяжкие пойти?
— Это не ответ.
Усмехается, подползает ближе и медленно ослабляет шнуровку на тесном корсете, выдыхая в шею: