- Надо понять, кто следующая жертва, - скривился теневой.
- Было бы неплохо, - кивнула и снова бросила взгляд за окно. – Но пока это всего лишь мои догадки, у меня нет доказательств. А теперь, господа, если в моей помощи больше нет необходимости, я вас оставлю.
Крайдан тут же сделал шаг ко мне, подхватил под локоть и вывел в соседнюю комнату. Я недоуменно вскинула брови, всматриваясь в сумрак, скрывающий от меня выражение лица мужчины.
- Я приду завтра, - едва слышно проговорил он. - Буду у тебя завтра с утра. Будь осторожна, - он ожег коротким поцелуем мои губы, заставив вздрогнуть и снова вскипеть желание, открыл портал.
- Я совершенно тебя не понимаю, - призналась едва слышно, с трудом делая шаг в переливающуюся воронку. Ответил ли теневой что-то, услышал ли меня, я не знала. Но его последние слова прозвучали обещанием, и оно мне понравилось, вернуло на губы улыбку.
И дома, пока принимала душ и смывала с себя все то, что произошло за этот день, я поймала себя на том, что завтрашнего утра жду чуть ли не с большим предвкушением, чем сегодняшнюю охоту.
А уже через оборот, когда коты Данру только начали утаскивать светило за собой, я вышла за ворота Сарраша, втянула все еще горячий воздух полной грудью, оскалилась в сумерки.
Ночь предстоит интересная.
Я шла вперед от стен Сарраша, просто прямо. Так, как ходила всегда, как ходила много лет назад. Слушала, как шуршит песок, как под его толщей в своих норах скребутся змеи, скорпионы, серые жуки и мыши, наблюдала за тем, как чернее и чернее становится небо, как зажигаются на нем, будто светляки, звезды, как ярче и ярче становится месяц, словно чья-то улыбка.
Легкий ветер поднимал в воздух песок, меняя очертания ближайших дюн, редких, голых кустов и колючек. Как и я, на охоту начали выбираться ночные твари: скорпионы, крысы, пустынные лисы и дикие сармисы.
Около оборота я шла вдоль тракта, всматриваясь в песок под ногами, чтобы не пропустить широкую прогалину высохшей, потрескавшейся земли. Узкую, но все еще достаточно заметную. Старое русло реки, по многочисленным преданиям.
Змеи верили, что когда-то очень давно, еще до восьмисотлетней войны, до самих василисков и до теневых, конечно, эти земли были цветущим краем. Здесь текли полноводные реки, разливались озера, такие глубокие, что могли соперничать с морями и океанами, густые леса были полны зверей и птиц. Здесь жили такие существа, которых не было больше ни в одном уголке Мирота. Змеи верили, что именно тут были рождены проклятые боги, здесь они создавали все то, что есть сейчас в Мироте, здесь жили какое-то время.
А потом что-то случилось, что-то плохое, и цветущая некогда земля превратилась в выжженную пустыню, проклятые покинули свою колыбель, уйдя в Чертоги, пересохли или скрылись под землей реки и озера, умерли леса и те существа, для которых они были домом, ветра истерли камни и кости в пыль, превратили их в песок, как и вообще все, что когда-то здесь было.
Но есть все еще места – как старые пересохшие русла, как оазисы, как бездонные ямы в самом сердце, оставшиеся от озер, как серые пески или взявшиеся будто из ниоткуда скалы – которые все еще напоминают о былом величии этих мест. Ну… или просто василискам хочется верить старым легендам. Вот и это русло… Если верить преданиям и трактатам, здесь когда-то текла одна из самых полноводных рек – Прина. Она начиналась на северо-западе, в Багровых горах, пересекала весь Шхассад и заканчивалась далеко на западе, впадая в Серое море. А потом просто исчезла, иссохла, и осталась от нее… даже не тропинка, просто узкая впадина в земле.
Отчего-то ее не трогал песок, отчего-то возле правой ноги тянулась тонкой, неровной лентой потрескавшаяся земля, как черта, как граница между сном и явью, прошлым и настоящим. И чуть дальше, чуть глубже в пустыне, в том месте, где русло падало в ущелье, где становилось глубже и шире, где были пещеры, на самом дне некогда прекрасной реки прятались от солнца днем крокотты, спали. А ночью выходили на охоту.
Вот только не повезло им сегодня. Сегодня охотиться будут не только они.
Я отпустила тени полностью, позволила им виться вокруг меня, позволила наслаждаться такой редкой свободой. Они вытянулись так сильно, как только могли, бежали далеко впереди, скользили черными, туманными кляксами по серо-синему в свете звезд и месяца песку. Острые когти на руках, предвкушение в каждом движении. Были похожи на потоки черной воды. И несмотря на время, даже Дневная и Утренняя были полны энергии, стремились наравне с остальными к месту охоты. Только Основная осталась неизменной себе, неизменной мне: держалась рядом, смотрела сквозь песок, на небо, косилась на дюны и барханы. В пустыне водятся разные твари, и здоровая настороженность не помешает.