Я целовал ее пока хватало дыхания. Целовал жадно и долго, пил, забирал себе, прижимая все крепче и крепче, и не находил в себе сил остановиться. Физически не мог разжать руки. Кипела и сходила с ума кровь в венах.
Отпустил Катарин только тогда, когда понял, что еще немного, меньше вдоха, еще один взорвавшийся от движений ее языка пересмешник внутри меня, и мы точно останемся здесь. Скорее всего до самого рассвета, а возможно и дольше.
Рин недовольно, разочаровано застонала, когда я все-таки нашел в себе силы отступить, открыла затуманенные страстью глаза, медленно, длинно провела языком по нижней губе, стирая мой вкус. Я провел костяшками пальцев вдоль нежной скулы, переплел наши с ней пальцы, утягивая теневую за собой.
- Жестокий, - прошептала насмешливо, Катарин. – Искушаешь, туманишь мозг, играешь…
- Я никогда с тобой не играл, - улыбнулся я, крепче обхватывая тонкие пальцы. – Никогда не буду с тобой играть. Я слишком люблю тебя, Рин, чтобы совершать подобные глупости, - ответил обреченно, делая следующий шаг. И вдруг ощутил, как напряглась и замерла Катарин, удивленно повернул к теневой голову.
Она стояла под сенью деревьев, в ночной темноте и тишине, резные листья отбрасывали такие же резные тени на скулы, руки, переливающиеся серебристые волосы.
Смотрела на меня.
В уголках губ таилась улыбка.
Катарин была похожа на древнюю богиню из тех самых старых легенд Шхассада, только родившуюся и вышедшую из-под сплетенных крон. Смотрела внимательно, будто впервые впитывала в себя мир, что ее окружал, будто впервые чувствовала на коже ветер, лунный свет на губах, будто впервые меня увидела.
- Пойдем? – спросил я шепотом, чтобы не спугнуть и не разрушить что-то тонкое и громкое между нами. Что-то, что изменилось в ней буквально вдох назад.
- Веди, - чуть кивнула теневая и легко сжала мою руку. Сверкнули теплым, бархатным ее глаза, светлая прядь упала на лоб.
И я притянул ее к себе, коснулся губами виска, на котором почему-то лихорадочно и слишком часто билась жилка, и сделал следующий шаг, вдыхая полной грудью запах Рин и запах приближающийся воды.
Здесь было странно. Почти пропало холодное дыхание пустыни, исчезли и растворились в немного душной тишине звуки, появился запах сырой коры и терпкой листвы. Сновали под ногами юркие ящерицы, мелкие насекомые, возможно, какие-то грызуны. Кошачья натура внутри делала шаги мягкими, а движения бесшумными, заставляла всматриваться в переплетенные стволы и низкие и, будто размазанные по земле, кусты.
Очень-очень похоже на тигриные острова.
Катарин рядом со мной притихла.
Кажется, что так же жадно всматривалась в окружающее пространство, кажется, что точно так же, как и я, прислушивалась. Только тонкие пальцы немного подрагивали в моей руке.
Когда из-за деревьев наконец-то показалось озеро, Рин сдавленно выдохнула, а вдохнуть уже забыла, остановилась на мгновение. Шире распахнулись глаза.
- Дыши, хорошая моя, - прошептал я теневой на ухо, легко подталкивая вперед. Свой следующий шаг Катарин сделала, словно снова была под марионеткой, не сводила взгляда с озера, казалась зачарованной и завороженной.
В лучах ночного светила водная гладь казалась огромной и недвижной, походила на застывшую каплю ртути, в которой каким-то совершенно непостижимым образом застряли звезды, густой и плотный туман замер над самой поверхностью, будто боялся коснуться поверхности.
- Говорят, - шепнул я Рин на ухо, останавливаясь за ее спиной у самого края берега, притягивая к себе тонкую фигуру, - что коты Данру каждое утро возвращаются на берег этого озера. Говорят, что они срываются с неба и скрываются в глубине, чтобы остудить свои шкуры и смыть копоть, оставленную безжалостными лучами солнца. Говорят, что воды Огненного озера всегда горячие. Хочешь коснуться? – и с удовольствием и жадностью ощутил, как прошла дрожь вдоль изящного тела, услышал, как участилось дыхание, как ее повело. Мои пальцы принялись сами собой распутывать узел на поясе ее плотного халата.
- Говорят, - гулко сглотнула Катарин, вторя моим словам, - что свою первую ночь Халиса и Данру провели здесь, в алмазном гроте на другой стороне… Он…
Катарин замолчала, обрывая себя на полуслове, рвано и длинно выдохнула, пока я скользил руками по бедрам и животу.
- Да, моя хорошая? – втянул я запах ее волос, прикрывая глаза, спуская с плеч плотную, пропыленную ткань, прижимаясь губами к той самой жилке на шее, что уже несколько лучей сходила с ума. Едва заметно плескалась у ног вода, щупальца тумана осторожно ласкали берег, одуряюще пахло чем-то пряным и сладким.